Отступник

Второй: нет никакого духа, река течет себе и течет среди леса и лугов, омывает камни, крутит водовороты, кормит рыбу да раков... И не знает она ни о чем, что происходит на ее берегах, потому что нет у нее никакой великой души. Не умеет она слышать, плакать и сострадать. Просто река, обычная река средней полосы, сохранившаяся только благодаря тому, что исток оказался в глухом заповеднике. Обычная река, а никакой не великий Нерш. А наивные лешие просто искренне заблуждаются, тратя столько сил на то, чтобы река в их фантазиях стала для них всемогущим покровителем.

И значит зря боялся Мрон гнева Нерша! Зря страдал о том, что он ни то, ни се, ни леший, ни человек. Нершу тогда было на это наплевать, наплевать и сейчас. И переживать об этом больше не стоит. Он жив до сих пор не благодаря заботам Нерша, а потому что несколько добрых и ласковых существ сильно любят его, любят таким, какой он есть...

Мрон уже успел укрепиться в этой крамольной для лешего мысли и, пожалуй, даже авторитет Хранителя не смог бы поколебать его уверенности.

Лешонок тащился рядом с Шепом, усталый и измученный, но не подавал голоса, потому что ему было уже почти все равно. Ему сейчас нужно было лишь отыскать отца, да еще он всей душой желал, чтобы Кшан поскорее поправился.

Кшан шагал довольно быстро, но Мрон даже в темноте видел, насколько слаб и бледен его взрослый друг: рана, действительно, оказалась очень серьезной. Осматривая друга в пещерке, Шеп только сокрушенно качал головой и поджимал губы. Кшан мог относительно свободно двигаться, но боли еще мучали его, поэтому он часто охал, стонал сквозь зубы, старался не делать лишних движений. Кшан почти ничего не ел все это время, потому что приготовить подходящую для больного еду в походных условиях было невозможно, а твердая пища не усваивалась. Кшан попробовал съесть лепешку, но поврежденный желудок отреагировал на нее кровавой рвотой. И Шеп постановил, что пока придется выжимать для Кшана сок масличного лука и давать пожевать целебные корни. Этого было, конечно, недостаточно, но ничего другого лес не мог предложить лешему с развороченным желудком.

Поэтому уже несколько раз за сутки Шеп сначала лизал рану Кшана, а потом вскрывал себе вену, чтобы напоить друга. Задурманенный кровью Кшан принимал лечение с благодарными слезами на глазах. И Мрон знал, что без Шепа Кшан не выживет ни в коем случае.

Мрон прибавил шагу и пошел немного впереди, изредка шлепая по воде.

- Мрон, не касайся воды. Плеск разносится далеко, - предупредил Шеп.

Мрон послушно поднялся чуть выше по берегу. Он шагал, стараясь не ступать по жесткой осоке, острые листья которых могли разрезать даже грубую кожу на его ступнях. Прислушавшись, он уловил вдали еле слышный говор.

- Отец, там люди! - сообщил Мрон.

- Что ж, проверим, - кивнул Шеп. - Нам ни к чему лишние встречи... Что это?!

Кшан и Мрон посмотрели туда, куда указал Шеп. Невдалеке в зарослях осоки они увидели распростертую фигуру, а над ней два склоненных силуэта. Мрон метнулся к Шепу, но тот даже не взглянул на лешонка. Стремительно, забыв про осторожность он кинулся к застывшим в осоке фигурам.

- Великий Нерш!... - услышали Мрон и Кшан горестный вскрик Хранителя.

Кшан привлек к себе Мрона и медленно пошагал с ним к Шепу.

Глава 25. Восемьнадцатое июня. После полуночи. Кшан.

Шеп стоял на коленях и гладил по голове лежащую женщину. С губ его слетали какие-то нежные, нелепые, беспомощные слова.

- Родная... Милая... Прости меня... - Шеп поднял голову и посмотрел на Кшана. - Да что ты стоишь?! Помоги, она же умирает!

Вглядевшись, Кшан почувствовал, что волосы встают у него дыбом. Как он мог не узнать сестру? И этих людей: толстого добряка с такими умелыми и осторожными руками и его светлоглазую молчаливую подругу... Как он вообще мог не понять, что происходит здесь, в прибрежной осоке?!

А Шеп уже лег на траву рядом с содрогающейся в судорогах Есой и крепко обнял ее. Сергей беспомощно оглянулся на Кшана и сказал:

- У меня с собой нет ничегошеньки... Я же ушел без инструментов. И я ничем не смог помочь ей...

- Ты не помог бы ей и с инструментами... Лешуха может родить только когда с ней лешие, - ответил Кшан, становясь на колени рядом. Он сделал это слишком неосторожно, поспешно, и боль заставила его согнуться пополам. Но рядом корчилась и еле слышно стонала сестра, и Кшан заставил себя не думать пока о своей ране. Ведь как бы не навредил он сам себе, справиться с его болью будет куда проще, чем спасти Есу.

Кшан уже не раз помогал лешухам при родах, и знал это дело прекрасно. Поэтому когда он бегло осмотрел сестру, он понял, что сочтены не только часы, но и минуты. Прежде всего, крови почти не было: так, только совсем немного. И это прежде всего говорило о непоправимо тяжелом положении. Еса всегда была сильной и здоровой, но каждой лешухе так нужны родные руки, причем с самых первых минут, а с ней вот уже несколько часов, наполненных жестокими муками, не было никого из своих. Что могли сделать эти добрые, но беспомощные люди?