Отступники

Вдруг замечаю, что ночная тишина особенная. Она соткана из звуков. Шелест высокой травы. Шёпот тонких теней-листьев. Короткий хруст обломившейся под птицей ветки. Птица хлопает крыльями, разгоняя упругий воздух, поднимая ветер. Ветер перерастает в тихое журчание ручья. Земля неохотно расстаётся с солнечным теплом, которое впитывала за день. С еле уловимым хлопком раскрываются её поры, разбегаются в стороны трещинки-паутинки. Ночь соткана из запахов. Самый сильный из них – запах хвои. А на небе звёзды, россыпь миллиона звёзд, которые не видишь в Городе. Отдельные звёзды собираются в картинки, одни напоминают животных, другие людей, третьи геометрические фигуры.

Несколько часов пролетают незаметно. Только затихают закатные всполохи над макушками деревьев, и вот за спиной светлеет небо, и первые солнечные лучи щекочут шею. В начале шестого пересекаю цветник, трусцой пробегаю ведущие к дому улицы. После душа силы оставляют меня. Успеваю поставить будильник на час спустя, чтобы не пропустить занятия, и проваливаюсь в сон.

Кто-то тормошит меня за плечо.

–Эй, соня, вставай!– смеётся где-то наверху голос Эрика.– Хватит делать вид, что не слышишь третий будильник подряд.

Отмахиваюсь и натягиваю одеяло на голову. Но меня вытаскивают из кокона и несут в ванную, где прямо в одежде ставят под холодные струи воды. Я фыркаю, как недовольный ёжик, и, наконец, перестаю жмуриться.

–Ну?– он смотрит на меня и безуспешно сдерживает улыбку.– Что за фокусы? Как будто ты была на дежурстве всю ночь без сна. Скажи спасибо, что вернулся вовремя, точно опоздала бы. Завтрак на столе, вытирайся и бегом.

–Брысь, командир,– показываю ему язык.

Через несколько минут сижу на кухне, поджав под себя покусанные комарами ноги, быстро глотаю чай с бутербродами. И думаю. Нет, лучше не волновать брата раньше времени. В запасе две недели. Если в ближайшие пять дней не придумаю, как спрятать татуировку, решать будем вместе, а пока промолчу.

–Ты чего такая тихая сегодня? Проводить до школы?

Я качаю головой. Отправляю Эрика отдыхать, попутно стряхивая со стола крошки. Вспоминаю расписание, предупреждаю, что вернусь домой поздно, сегодня запланированы практические занятия. Несколько раз проверяю рюкзак: всё ли взяла. Закидываю его за спину, обнимаю Эрика и выскакиваю за дверь. Подъёмник медленно ползёт вниз. По пути заходят соседи, кивают, здороваясь. Мальчик с третьего этажа улыбается беззубым ртом, протягивает большое сочное яблоко. Улыбаюсь в ответ, кладу подарок в кармашек рюкзака и в приподнятом настроении бегу к школе.

Сегодня всё выходит на удивление хорошо. Преподаватели несколько раз хвалят, смотрят с одобрением. Даже основы медицинского дела теперь не кажутся такими пугающими. Успешно «прооперировав» пострадавшего, получаю предварительный зачёт в ведомость, возвращаюсь на место и с довольным видом оглядываюсь. И только теперь замечаю, что одноклассников стало меньше.

Весь день мы занимались группами по несколько человек. Может, дело в этом? Сложно понять, сколько человек в классе, когда они не на своих местах. Но на следующем уроке окончательно убеждаюсь, что была права. Семь пустых мест в кабинете. Сдали экзамены досрочно? Вряд ли. Стул впереди меня тоже пустует.

–Эй,– я тихо зову девочку, сидящую на соседнем ряду справа.– А куда все подевались?

Она непонимающе хмурит брови.

–Ну, смотри, сколько мест пустых.

–Так эпидемия же, вчера сказали.

Учитель сердито косится на нас, прерывая разговор. Но я узнала достаточно. Эпидемия. Нужно соблюдать осторожность, болеть сейчас совсем не время.

После уроков иду к больнице, проведать Эрика. Внутрь не пускают, он сам спускается ко мне. Так и сидим на перилах, разговаривая о всяких пустяках и по очереди откусывая утреннее яблоко. Небо над крышами становится тонким и прозрачным, а в окнах оно глубокое, насыщенное. Зябко. Из-за больничной двери слышится приглушённое бормотание: новости. Поправляю сползающую с плеча кофту, прицеливаюсь и попадаю огрызком в урну. Спрыгиваю вниз и, вытирая о штаны руки, прощаюсь с Эриком. Он просит быть осторожнее, а сам уже почти что забыл о моём присутствии: по переговорному устройству его требуют на место. Я не спешу домой, по пути останавливаюсь, рассматриваю своё отражение в высоких зеркальных витринах. Интересно, как бы я выглядела, родись в другом месте? Например, в центральном округе. Мысленно примеряю самые разнообразные наряды. Но вдруг ловлю улыбку прохожего и смущённо спешу прочь. Что за глупости идут в голову. Как будто не понимаю, что наряды – видимость, оболочка. То, что под ними, не получится скрыть ярким образом. А что у меня под ними? Не знаю. Пока не знаю.