Отступники (СИ)

Испуганный и взбудораженный этим зрелищем, я сделал то единственное, что в этой ситуации могло считаться верным решением. Я сорвал с шеи амулет Дилы и подбросил его над собой. Молния кинулась на него как барракуда на селедку, и яркий всполох неровного голубого света окатил арену. Воспоминания отпрянули назад, даже цыпленок болезненно пискнул и пропал…

— Бежим!

Рем заорал, подхваченный за пояс.

— Быстрее, быстрее, быстрее!

Воспоминания замерцали, готовые вернуться назад.

— Помоги нам Первый!

Рем полетел в зазор под вратами.

— Если поможешь…

Я нырнул головой вперед, и перекатился под вратами в тот момент, когда приобрела четкость последняя ресничка у огромной амебы.

— …положу тебе самый большой кусок мяса на алтарь!

Оставалось только выбить клетку. Я воспользовался ногой. А затем двумя. Клетка, злобно скрежетнув, полетела под коленки вареному лобстеру.

— Ха! — сказал я.

— … - не поддержали меня ворота.

Пластина не шелохнулись ни на ноготь. Ее заклинило. В безобразно широкую щель на нас смотрели пустые глазницы печеного индюка.

— Циф! — приказал Цыпленок воспоминаниям.

Мы с Ремом, приняв друг от друга мысленный сигнал, бросились через четыре ступеньки, вверх, предпочитая неизвестность гурьбе рассвирепевших воспоминаний, рвущихся друг по другу за нашими мелькающими икрами.

Мы выскочили на следующий этаж, метнулись в узкий коридор, замечая койки в маленьких комнатках. Тут были какие-то тупички с дырами в полу, очевидно уборные, столы с книгами и настольными играми, все это сохранилось почти идеально, словно еще пять минут назад здесь ходили сонные сектанты, стражники натужно кряхтели над дырами и мрачно остря играли в «Кости Первого». Пахло пряностями и свежей соломой, приглушенно светились лампы, создавая иллюзию затопленного мира.

Это, несомненно, были жилые блоки.

Нас настигли в затхлом, провонявшим кислотными парами помещении, похожем на лабораторию. Мы опрокинули за собой несколько столов со сложными сооружениями из бурлящих склянок. Вокруг зашипело, заклокотало, потянуло столетней кислятиной.

Воспоминания заступили дорогу. Они обошли нас и растянулись цепочкой, отрезая дорогу. Сомкнулись сплошным кольцом.

Кольцо сужалось.

Мы с Ремом встали спиной к спине. Точнее затылком к заднице. Оружия у нас не было. Мешок сухолюд потерял в схватке с Цыпленком. У нас были только кулаки и зубы против мистической неуязвимой силы.

Мы доживали последние секунды.

У меня защемило в тазу.

— Рем.

— Ну?

— Я хочу сказать.

— Да?

— Рем…

— Что?!

— Рем, это конец. Это конец, Рем, и я…

— Клянусь яйцами Первого, а ведь рука слушается.

— Мы умрем, и я хочу, чтобы ты знал…

— У меня теперь железный кулак!

— …моим другом, лучшим моим…

— Смогу теперь из камней воду выдавливать!

— …короткую, но яркую жизнь…

— А какой будет хук справа!

— …не печалься друг мой.

— Что?

— Иди к змею.

— Сам иди!

— Я первый тебя послал. Я душу тебе изливаю, а ты опять хвастаешься тем, что у тебя не лады с действительностью! Можешь себе в задницу засунуть свой железный кулак!

— Могу организовать это тебе, всего за триста профилей. Хм. Смотри-ка, они остановились.

— Кто?!

— Призраки.

— А-а-а-а. Действительно.

Воспоминания яростно штурмовали невидимую преграду. Обжигаясь и визгливо корчась, они не могли прорвать пустоту в нескольких шагах от нас. Я присмотрелся к тому месту, где бесцельно топотали их конечности, и заметил выложенную красными камнями линию.

— Мы в центре круга, — осенило меня. — Мы в центре защитного круга!

— И я настоятельно не советую вам покидать его, — сказал Вохрас, отталкивая посохом верещащий мясной рулет.

Глава 7

Не ной

«Не ной» Первая заповедь Инкунабулы Зверя

Зал был большой, просторный, с высокими потолками, глубокими нишами, и все равно напоминал плотно упакованный чемодан. В нем почти не было свободного места, все пространство занимала тесно составленная громоздкая мебель, тяжелые многометровые статуи и высокие растения, растущие из земли, которую уложили прямо на пол.

В зарослях жило маленькое суетливое сообщество. Всевозможное мелкое зверье ползало здесь настолько оживленно, что от постоянного шуршания, писка и межвидовой кутерьмы впору было свихнуться и с веселым смехом устроить тут пожар. Только так, чтобы никто не выжил. Никто. Даже тот крохотный умильный хомяк, грызущий добытую семечку.

А что хозяин комнаты? Та массивная безликая фигура, двухметровый гигант в тигровом балахоне, что расположился в прогнувшемся от тяжести кресле, населенном тремя мышиными семействами. На голове, укрытой капюшоном, сидит крохотный филин и наблюдает за тем, как он сам соскальзывает с шелковой ткани. На груди хозяин комнаты пригрел змею. Свернувшаяся продолговатыми кольцами черная гадюка, ядовитая настолько, что хочется орать от ужаса, просто глядя на нее, мирно дремлет на медальоне, похожем на столовую тарелку. Ноги хозяина, тяжелые кряжистые, опущены в жестяной тазик. В этом тазике, из жирного плодородного чернозема растут зеленой щетиной перышки редкой лечебной травки, которая встречается всего в нескольких местах во всем мире.