Отступники (СИ)

Миумун как следует размахнулся, раскрутив руку с карпом и зашвырнул его вертикально вверх. Рыбина полетела, тяжело переворачиваясь через голову, и была подхвачена стремительно спикировавшей кошкой. Тут же на нее налетела вторая, третья, началась воздушная драка за подачку, полетели рыбьи потроха и разноцветные клочки шерсти. Дети взревели от восторга. Миумун одобрительно хмыкнул. Воздушный бой летучих кошек действительно очень красивое и завораживающее зрелище.

Миумун спешно миновал детей и пошел дальше, тревожно оглядываясь и ощупывая руками воздух. Он чувствовал следы Реверанса.

* * *

А Реверанс чувствовал Миумуна.

Он ощущал его злобу, его раздражение, а более всего — отвращение. Враг редко покидал свое поместье, он ведь так ненавидел людей, вообще все, с чем соприкасалась Поздняя раса. Это был вернейший признак того, что Миумун прочесывает улицы Гиганы. Реверанс не любил только грязь распространяемую людьми, а Миумун искренне презирал весь род человеческий.

Реверанс чувствовал, что его след уже взят и враг тащится за ним.

Первенец стоял напротив Миркона, глядя на его вершину, и отвлеченно поглаживал подставленную щетинистую макушку пещерного некуморка, лежащего рядом. Некуморк урчал и довольно сучил жилистыми ногами.

* * *

«Ты трус. Ты настолько труслив, Престон, что из-за тебя проседает средний показатель отважности по всему Авторитету. Ты настолько труслив, что любое оружие в твоих руках превращается в селедку. Да, Престон, ты такой трус, что завтра кролики и газели возьмут штурмом Гротеск, и будут сражаться с алтарными некуморками (смех аудитории)…

Щелк.

…и к последним новостям. Сегодня, на площади Трех Троиц террорист организации «Вегетарианцы — спасители мира», публично сжег корову, которую хотели пустить на забой. «- Люди не должны есть мясо, — сказал он нашему корреспонденту из-под начальника местного патруля, — потому что наши предки слезли с пальм, на которых мясо не росло…»

Щелк.

— Знаешь что, Фредди?

— Нет, а что?

— Жизнь — сложная штука.

— Ух ты.

— Да. И, кстати, убийца — дворецкий.

— Черт с ним, так что ты там говорил насчет жизни?..

Щелк.

…всего девяносто девять кредитов, и этот замечательный размягчитель мозговой коры с функцией блокирования нейромедиаторов и уничтожения клеток глия…

Щелк.

— Здравствуй Престон.

— Вельвет.

— Ну как ты, бандит?

— Бывало и лучше, любовь моя. Все еще злишься на меня?

— Немного. А ты все еще меня любишь?

— Определенно. А ты меня?

— Не думаю. Ведь ты такой трус Престон, что если тебя отправить в космос, ты будешь принят за сигнал бедствия…

(громовой смех аудитории).

Я в ужасе открыл глаза.

В храме никого не было.

Тихо, почти не слышно, шепталась сама с собой статуя Хладнокровного. Правая голова уговаривала Левую что-то чем-то заполонить, а Левая принуждала Правую кого-то куда-то низвергнуть. Шептались они не переставая, но очнулся я не от этого.

— А ну заткнитесь! — крикнул я, приподняв голову.

Статуя испуганно затихла. Похоже Вохрас в свое время успел даже выучить ее каким-то немудрящим трюкам, потому что статуя мелко затряслась и поменяла цвет с голубого на ярко-желтый.

Стало тихо, и я прислушался. Звук, выманивший меня из оцепенения, не повторился. Я закусил нижнюю губу голой десной и попытался задуматься над чем-нибудь хорошим. Внутрь черепа, звеня и перекатываясь, упала всего одна мыслишка, похожая на старый истертый пятак. Вельвет. Мал золотник, да дорог.

Раньше у меня была хотя бы надежда.

Я со всхлипом вздохнул и рукой нащупал одну из книг. Потащил ее к себе и поднял над глазами. Ничего не изменилась. Белиберда.

— Быловаспропасаракантаперунта, — прочитал я с выражением.