Отступница

— Девушка, извините, вы поговорили с вашим отцом?

— Нет, это невозможно, — ответила я, — но вы можете поговорить с моим дядей. Он хозяин в доме, и он ждет вас сегодня вечером.

Я надеялась, что дядя и вправду окажется в это время дома.

— Очень хорошо, — сказал кувейтец, — я в девять часов вечера буду ждать вас перед рестораном.

Я не знала, смеяться мне или плакать. Все это дело как-то вышло из-под контроля. Чего хотел этот мужчина от меня в действительности? Неужели он и вправду собирается жениться на мне? Или кто-то позволил себе сыграть со мной злую шутку? Мне постепенно становилось страшно.

Ровно в девять часов к ресторану «Голден Гейт» подъехало такси. Кувейтец открыл переднюю дверь и пригласил меня в машину.

— Извините, я сначала куплю печенье для вашей семьи, — сказал он. — Вам я уже купил прекрасные духи.

Он вручил мне подарочный пакет с ленточкой. Еще никогда в жизни я не встречала человека, который бы выражался так высокопарно. Или это была настоящая арабская вежливость?

Кувейтец купил кексы, и мы поехали домой. Мои кузины расфуфырились так, словно к нам приехал король Саудовской Аравии собственной персоной. А ведь это был всего лишь полицейский из пустыни. Дядя Хасан надел свою лучшую джеллабу, а тетя Зайна вырядилась в свой роскошный праздничный кафтан. Квартира сияла: наверное, семья весь день драила ее.

Кувейтец представился и сказал:

— Я считаю вашу племянницу очаровательной и хотел бы, чтобы она стала моей женой, если вы не возражаете.

Дядя Хасан величественно кивнул. Но было видно, что он рад избавиться от меня таким элегантным образом. Разговор еще некоторое время касался общих тем. Мне пришлось переводить для дяди и тетки, потому что кувейтец говорил только на арабском литературном языке, а не на марокканском. Затем наш гость в изысканных выражениях поинтересовался, не будет ли ему позволено съесть один из принесенных им кексов. Он сгрыз два кекса и вежливо попрощался, не преминув прочитать наизусть пару стихов из Корана и договориться с дядей Хасаном о сроке официальных свадебных переговоров.

Дверь закрылась, и у меня появилось такое чувство, будто какой-то странный призрак покинул наш дом. Мои кузины набросились на меня с расспросами о женихе, но ни на один из вопросов я не могла ответить, поскольку вообще не знала этого человека.

В тот вечер я едва смогла заснуть. Во что же я ввязалась? Для меня это было все еще шуткой. Но кувейтец, казалось, воспринимал все очень серьезно.

Он выразил желание регулярно встречаться со мной в последние дни своего отпуска, однако попросил, чтобы я надевала не короткую юбку и прозрачную блузку, а закрытую джеллабу и шелковый головной платок. К сожалению, таких вещей у меня не было. И однажды он появился передо мной с пакетом, в котором лежала подходящая, на его взгляд, одежда. А к ней — туфли на высоком каблуке, поскольку он считал, что дамы должны носить именно такую обувь.

Чего-либо другого я от араба и не ожидала. Я лишь удивлялась, что он вообще сделал мне предложение. Мини-юбка, распущенные волосы, родителей нет. Он даже ни разу не задал прямого вопроса, девственница ли я. Поэтому я сама ответила ему на этот незаданный вопрос.

— Если вы раздумываете, являюсь ли я все еще девственницей, — сказала я, — то могу вас заверить, что ответ положительный.

Я сочла, что при данных обстоятельствах тоже могу себе позволить высокопарно изъясняться на арабском литературном языке.

Я надела эти вещи всего один раз, но платок не повязала на голову, а скромно накинула на плечи. Затем я подарила их своей тетке. И с того момента она прониклась к кувейтцу еще более теплыми чувствами.

В наших встречах не было ничего особо романтического. Я показала кувейтцу базар, и он предложил угостить меня колой. Пытаясь выглядеть подобающим образом, я надела в тот день довольно длинное платье. Он рассказал мне о своей жизни в Кувейте. По-видимому, после развода он все еще жил в большом доме своих родителей, где в его распоряжение было предоставлено целое крыло, и он был уверен, что мы с его матерью обязательно подружимся.

Я все время надеялась, что он хоть раз поцелует меня по-настоящему. Это показало бы, что он хочет меня. Но поцелуи до свадьбы, казалось, были для него чем-то немыслимым. Самым сильным проявлением его чувств стал сдержанный поцелуй в лоб.

И то неплохо.

А затем ему пришлось возвращаться в Кувейт.

Мне было ясно, что я отнюдь не влюблена в него. Его поведение казалось мне слишком непривычным. Но он был симпатичным и интересным молодым человеком, который, возможно, мог стать моим спасением. Все, что угодно, было лучше, чем жизнь с людьми, называвшими себя моей семьей.

Было запланировано так, что он женится на мне через несколько месяцев в Агадире. Он собирался устроить большую свадьбу, на которую хотел привезти своих родственников, чтобы представить их моей семье. Это меня несколько обеспокоило. Я рассказала ему, что моя мать умерла, но не сказала, что ее убил мой отец, за что сейчас он сидит в тюрьме.