Отсутствие Анны

Над головой было черное беззвездное небо, но долгую минуту она верила, что видит над собой кровать. Марина даже прищурилась, надеясь, что из темноты вот-вот проступят тонкие планки, поддерживающие матрас.

Небо осталось небом.

Марина осторожно провела рукой рядом с собой. Сомнений быть не могло – она лежала в траве, короткой, колючей, какая растет на газонах.

Трава была темно-зеленой, почти черной, и кое-где звездами в непроглядной темени мерцали фиолетовые цветы, от лепестков которых исходило неяркое сияние.

Марина почувствовала, что тонкая ткань пижамы совсем промокла, и села на колени.

Она оказалась посреди огромного поля, целиком покрытого одинаково короткой колючей травой, острой на кончиках. На абсолютной черноте над ней не было ни звезд, ни луны, которая – и это была очень странная мысль – напрашивалась на этом неестественно непроглядном небе, похожем на тяжелый театральный занавес. Свет исходил только от фиолетовых цветочков, но его было достаточно, чтобы различить строй стволов вдалеке. Казалось, до леса идти не меньше получаса, и даже издалека он производил впечатление чего-то странного, неестественного. Верхушки деревьев терялись где-то в небе, а корней не было видно. По земле на границе между полем и лесом низко стлался белый густой туман. Марина заметила, что он особенно сгущен именно там, куда она смотрит. Чтобы проверить свою догадку, она медленно перевела взгляд в дальний угол леса, и в тот же миг по поверхности тумана прошла рябь, как будто кто-то маленький и стремительный заметался в нем, чтобы не допустить вторжения на свою территорию. Мгла клубилась так, как будто целенаправленно мешала ей увидеть что-то.

Марина медленно, шатаясь, поднялась с колен, опираясь на траву. Она все еще ожидала, что вот-вот проснется и поймет, что все происходящее – просто странный сон и она по-прежнему лежит у Ани под кроватью. Должно быть, пыльные зайчики уже покрыли ее туманным серым саваном. Марина несколько раз очень плотно закрыла, а потом открыла глаза. Ущипнула себя за руку, хотя и не слишком верила в такой способ пробуждения. Прикусила язык. Боль была очень реальной.

Тогда она сделала несколько шагов по траве, почувствовала, как колючие верхушки покалывают ступни, и пожалела, что попала сюда в домашних мягких носках, а не, например, в ботинках или хотя бы тапочках.

Марина вдруг осознала, до чего абсурдной была эта мысль с учетом сложившегося положения, и нервно засмеялась. Смех звучал странно, ирреально, и, только услышав его, она осознала, до чего тут тихо. Ни зверей, ни птиц. Она чувствовала дуновения ветерка, но лес не издавал ни звука. Лес молчал, и от этого в воздухе пахло тревогой.

– Эй, – неуверенно сказала она. – Есть тут кто?

Лес продолжал хранить упорное молчание, но почему-то она вдруг почувствовала: пожелай, он сумел бы ответить. Марина огляделась по сторонам, надеясь увидеть какой-то способ вернуться обратно, туда, откуда пришла. Она сама не знала, что именно ожидает увидеть. Может, дверь, стоящую посреди этого темного поля, может, дрожащую прореху посреди непроглядной черноты, а может, кровать, на которую можно было бы попытаться забраться. В любом случае она ничего не обнаружила. Позади было все то же пространство, похожее на странное, сюрреалистическое поле для гольфа. Оно уходило за горизонт, куда-то навстречу чернеющему небу.

С другой стороны был лес.

При мысли о том, что это место может оказаться абсолютно пустым, что она может идти через туман долго, может быть, вечно, Марина вдруг почувствовала, как закружилась голова, и судорожно сжала виски. Темнота вокруг напомнила космос с картинок, и вдруг Марина ощутила себя так, как будто, лежа на краю пропасти, посмотрела вниз. Ее ощутимо подташнивало, и Мариной овладело искушение опуститься обратно на траву, но она удержалась, сделала медленный, глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Если происходящее не было очень реалистичным сном, она оказалась где-то, лежа под кроватью в Аниной комнате… Что бы ни происходило, впервые за эти ужасные месяцы она приблизилась к возможности найти дочь, и, подумав об этом, Марина вдруг задышала полной грудью. Мир вокруг больше не пытался перевернуться с ног на голову. Желудок успокоился, а легкие снова исправно вдыхали и выдыхали воздух.

Еще недавно едва стоя на ногах, теперь она с трудом удержалась от того, чтобы броситься к лесу стремглав. Марина почувствовала себя слепцом, сходящим с ума от желания увидеть что-то в беспощадной темноте вокруг. Ей хотелось бежать, действовать, чтобы скорее увидеть Аню. Почему-то, уверовав в реальность происходящего, Марина почувствовала абсолютную убежденность в том, что увидит дочь. Теперь, когда с ней происходило нечто невозможное, сама мысль о том, что этого может не случиться, была недопустима.

Она не могла вернуться, у нее не было с собой ничего полезного, и уж точно она не могла знать, как долго ей придется идти и с чем предстоит столкнуться.

– И это все еще может быть сон, – сказала она, просто чтобы нарушить напряженную тишину вокруг. Но, услышав это, вдруг поняла: ей этого не хочется.