Отсутствующая структура. Введение в семиологию

IV. 1. Сомнения в объективном характере означающих, усиленное внимание к кодам адресата и эмпирический подход к универсалиям коммуникации предполагают обсуждение еще одной темы, а именно вопроса о психологии восприятия. И поныне традиция семиотико-структурных исследований в полном согласии с догмой синхронного и объективного описания уделяет главное внимание сообщению и его кодам. Проблема восприятия прописывалась по ведомству психологии, в то время как проблема порождения сообщения отдавалась филологии, социологии и романтическим трактовкам творческого процесса. Одного подозрения в том, что кого-то заинтересовала структура не кода или сообщения, но его потребления, было достаточно, чтобы отлучить провинившегося от семиологии.

То же заблуждение характерно и для попыток содержательного анализа, при которых значения, вложенные в сообщение самим ученым и обусловленные всем его культурным багажом и классовой принадлежностью, рассматриваются как объективное содержание сообщения. Мы же, напротив, все время стремились особенно подчеркнуть роль адресата сообщения, его собственных кодов и идеологии[398], а также значение обстоятельств коммуникации.

Таким образом, сегодня дискуссии по поводу коммуникации на каждом шагу наталкиваются на проблемы психолингвистики.

IV. 2. Если, как мы не раз говорили, семиология не может сказать, что именно происходит с сообщением при его получении, то психолингвистика, напротив, как раз и занимается конкретными ситуациями, разбираясь с тем, что же привносит в сообщение адресат, и таким образом поставляет семиологии необходимые данные для описания кодов получателя, позволяя разработать перечень обстоятельств коммуникации и предсказать, какие модификации сообщения (со всем спектром колебаний между избыточностью и информативностью)могут обусловить смещения значения при получении. И наука экспериментальная, она «впрямую занимается процессами кодификации как способами преобразования сообщения в общение»[399]. Психолингвистические исследования, таким образом, переплетаются с паралингвистическими (об этом ниже), касаясь проблем интонации, пауз, ритма, лексических и синтаксических предпочтений, использования дополнительных экс-тралингвистических средств, таких как мимика, жестикуляция ит.д., при этом подчеркивается роль контекстуального обрамления сообщения для выработки ответа, который представляет собой соответствующую интерпретацию, обращается внимание на эмоциональный тон сообщения, на психофизическое состояние адресата (усталость, печаль и т. д.), понуждая включать в рубрику «обстоятельства» все то, что семиология неспособна рассмотреть теоретически. И ясно что опыт психолингвистики (а в будущем следовало бы говорить вообще о психосемиотике) помотает разобраться с эстетической, эмотивной, фатической и т. д. функциями общения.

Все проблемы коннотаций – это сфера психолингвистики, и вовсе не потому, что коннотации могут быть сведены к психологическим событиям и не поддаются структурированию через оппозиции, но напротив, для того чтобы выявить эти коннотативные оппозиции требуется опыт психолингвистики, примером тому служат исследования Осгуда по семантике[400].

IV. 3. Все эмпирические исследования такого рода поставляют материал для выявления кодов, и в то же время они призваны проверить, в какой мере коды, устанавливающиеся при получении адресатом сообщения, соответствуют предполагаемым исходным кодам.

Но означает ли эта неизбежная опора на эмпирику, что построение кодов осуществляется путем индукции}

Итак, семиологический подход предусматривает, что опора на конкретный опыт не противоречит постулату теоретико-дедуктивной произвольности кодов.

V. Произвольность кодов и временный характер структурной модели

V. 1. В предыдущих главах мы проследили процесс саморазрушения притязающих на «объективность» структур и положили необходимым признать, что описываемые семиологией структуры представляют собой не что иное, как объясняющие модели. Эти модели являются теоретическими в том смысле, что, будучи наиболее удобными и «элегантными», они предваряют какую бы то ни было эмпирическую фиксацию и индуктивную реконструкцию, оказывающиеся неосуществимыми из-за изобилия материала и диахронии описываемых феноменов[401].