Оттаявшее время, или Искушение свободой

В этом году была ранняя весна, тепло, начинались «белые ночи» со своей бессонницей, и однажды к нам напросился на ужин отец. К середине нашего вечера он повеселел, к нему вернулся его прежний светский лоск, обаяние, и он с увлечением стал рассказывать о своей жизни в Женеве. Ближе к полуночи, напившись чая, он предложил мне проводить его до такси. Пахло черёмухой и по набережной Невы, в окружении гуляющей молодёжи мы с ним шли всё тем же знакомым маршрутом, через Дворцовую набережную, к Марсовому полю. Папа с увлечением говорил о своей тётушке, о том, как она похожа на его покойную мать (мою бабушку), что с ней он мог обсуждать те тонкие и глубокие философски-отвлечённые темы, которых он никогда не касался со своей матерью. И вдруг он резко замолчал. Предчувствие мне подсказало, что сейчас последует нечто важное, сердце защемило. Конечно, вся наша прогулка была задумана им не для сентиментальных рассказов о его обожаемой Ниночке.

— Ты что думаешь, я вернулся из-за тебя, мамы твоей или из-за Дуни? Ничего подобного, я смог бы пережить разлуку с близкими мне людьми. Я много думал об этом, и я хотел остаться… мне предлагали швейцарцы. У меня была одна ночь, за которую я решил всё, страшная ночь, потому что я вспомнил свою жизнь и взвесил на весах всё, что я теряю и что приобретаю. Знаешь, я ведь совершенно свободно владею немецким, поэтому мог общаться не только с русской эмиграцией в Женеве. Но они там другие, уже не такие русские как мы, и о нас у них странные взгляды. Но я помню таких русских, они ещё оставались в двадцатые годы, их Сталин выкорчевал, — отец говорил тихим, спокойным голосом, видно было по всему, что он много думал о своём решении, и далось оно ему с большим трудом.

— Папа, но скажи мне, если бы ты остался, решение принимал бы ты сам, без давления какого либо? — мой наивно-провокационный вопрос отец оставил без ответа.

— Я понял, что не смогу быть без России, ты не думай, что это пафос, ты слишком ещё молода, в эмиграции я бы не выжил. Хотя там я познакомился с интереснейшими людьми, на меня нахлынули воспоминания детства, когда в наш дом ходила ещё «та интеллигенция», и я никогда не думал, что это вызовет в моей душе такой покой. Мне было с теми русскими так близко по сердцу, но я уже стар, чтобы начинать жизнь с начала. Ты помнишь актёра Юла Бриннера, мы ещё ходили все втроём ты, Алёшка и я, пять раз смотреть фильм «Великолепная семёрка». Представь себе, я познакомился с его двоюродной сестрой. Она скульптор, ювелир, сейчас живёт в Женеве, хотя всю молодость, двадцать лет после эмиграции, провела в Америке. Мы с ней очень подружились. Сколько интересного я от неё узнал, ведь у всей семьи Бриннеров интереснейшая судьба. Её отец был консул, они бежали из Владивостока, потом период Харбинской эмиграции, в Сан-Франциско у неё был свой магазин-ателье, а сейчас она живёт в Швейцарии, много работает и выставляется. С Юлом они больше чем двоюродные, у них дружба и когда он не занят Голливудом и Бродвейскими спектаклями, то приезжает к сестре в Женеву. Знаешь, он здорово поёт, я слышал пластинку цыганских песен в его исполнении вместе с Алёшей Дмитриевичем.

Вся меланхолия с отца сошла, он преобразился, помолодел, говорил увлечённо, в подобном состоянии я не видела его лет пятнадцать.

Я смотрела на него, и моему удивлению не было предела, воспоминания о той жизни возвращали отца к нежности, любви и покою. Ему было в той стране хорошо, и, наверняка, менее страшно, там он был куда счастливее, чем сейчас. Так почему же он мне сказал, что не смог бы там остаться? Мы присели с ним на скамеечку Марсового поля и отец неожиданно произнёс:

— Скажи, ты хотела бы туда поехать? Ты молодой человек, тебе необходимо увидеть Запад! Тебя наполнит это энергией, даст силы, ты художник и при твоём таланте ты бы столько узнала! Хочешь поехать в гости в Женеву?

— К кому же в «гости» я могу поехать и зачем? У меня сейчас грядёт развод, я совершенно разбита морально и подобные проекты никак не входят в мои планы.

Что за странный оборот принимает наш разговор, подумала я, и откуда исходит столь странное предложение ехать в Женеву, и неизвестно к кому в «гости»?

— Да ты не думай сейчас ни о чём, отложи свой развод и поезжай! Я устрою тебе приглашение через Ирину Бриннер, она тебя примет как родную…

— Почему как родную? Она ведь не моя тётя… — удивилась я.

— Понимаешь, Ксюша, мы с ней очень близко сошлись, ну, если хочешь правду, то у нас с ней серьёзные отношения… а последнее время я даже жил у неё в квартире.

Тут меня буквально стал разбирать смех. Что за удивительный человек мой отец. Даже там, в незнакомой стране, при больной умирающей тётушке он сумел устроить себе безбедное существование в окружении ласки, достатка и страстной любви. Я знала, как он мог быть неотразим, какое впечатление он производил на женщин. Его красота, напускная грусть, элегантность, светскость и талант били дам наповал. Они влюблялись как кошки, но частенько и он, увлёкшись игрой, становился жертвой этих вулканических страстей.