Оттенки моего безумия

Ночью, когда мы вместе с Амелией укладывались спать в кровать Ника, дом был почти пуст, если не считать нескольких ребят. Ни Блейна, ни Джареда, ни Ника с Дезом и Кэсом не было. Амелия напрочь отказывалась говорить, куда они подевались, оправдываясь тем, что, если бы мне дозволено было знать, Блейн обязательно бы сказал, куда они все уходят. Что же касается «братьев», те просто отмахивались обычным «по делам». Так я и заснула в неведении, а утром быстренько упорхнула, пока Амелия крепко спала, сладко посапывая. Хорошо, что чемодан был приготовлен с вечера.

Раздается стук в дверь, я напрягаюсь и ощущаю, как ноги наливаются свинцом. Я цепенею от страха, но стуки все продолжаются. Кое-как подавив приступ паники, я выхожу в прихожую, хватаю ботинок, и только после этого распахиваю дверь, собираясь кинуть обувь в того, кто стоит за ней.

Однако вместо этого выдыхаю и чувствую, как к щекам приливает кровь. Я краснею. Это вовсе не маньяк, а девушка, по виду моя ровесница, а может, чуть старше. Рыженькая, держит в руках небольшую коробочку. Внимательнее присмотревшись, я понимаю, что она напоминает мне Лану.

– Привет! – широко улыбаясь, говорит она очень приятным голосом. Но когда опускает взгляд на мои руки, хмурится. – Ты собиралась вырубить меня ботинком?

Неловкость ситуации вызывает у меня нервный смех. Я не могу сдержаться и начинаю хохотать на всю лестничную площадку. Девчонка в долгу не остается, и вскоре мы дружно заливаемся смехом.

– Прости, – произношу я, смахивая слезы с уголков глаз.

– Я – Эли, – говорит рыженькая, протягивая ладонь. Я незамедлительно пожимаю ее, представившись. – Слышала, что у нас с Брайем новая соседка, поэтому решила познакомиться. Не против? – спрашивает Эли, указывая взглядом за мое плечо.

– О, да, конечно, извини, – бормочу я, впуская гостью.

– Как я поняла, ты очень любишь извиняться, – хмыкает она.

– Иногда… балуюсь.

– Ты мне уже нравишься, – выпаливает Эли и проходит в гостиную, а по совместительству и мою спальню.

Смотря на спину девушки, стараюсь не морщиться. Как-то все слишком быстро произошло. Я только въехала, а по квартире уже расхаживают гости. Я надеялась на другое времяпровождение, но с другой стороны, встреча с новым человеком поможет мне развеяться, не думать о проблемах, и даже, возможно, мы с ней подружимся. Однако Эли очень напоминает Лану, и это немного пугает.

Эли с интересом смотрит по сторонам, разглядывая кровать, телевизор, занавески и разные мелочи. После этого она молча проходит в кухню, а я следую за ней, словно за хозяйкой. Должно ведь быть наоборот.

Поставив коробку на стол из темного дерева, Эли срывает тоненькую ленточку, а затем снимает бумажную крышку. Мой рот сразу же наполняется слюной, глаза не могут оторваться от воздушной глазури, которой украшен чудесный торт.

Ничего не сказав, обхожу Эли и достаю две кружки, после чего ставлю чайник на плиту. Что ж, я совершенно не против, если все соседи будут знакомиться таким образом. Уже забыла, когда в последний раз ела что-то очень калорийное. Из-за последних событий у меня почти не было времени на то, чтобы порадовать себя чем-то вкусненьким. Только сейчас понимаю, что полностью забросила собственную жизнь.

– Итак, Хейли, – начинает Эли, когда мы садимся напротив друг друга с чашками чая, – чем ты любишь заниматься? Откуда ты родом?

– На самом деле у меня нет никакого серьезного хобби, так скажем. Ну, я иногда читаю, и я из Нью-Йорка, – пожимаю я плечами.

Не хочу говорить ей, что вся моя жизнь заключается в рисовании граффити и с недавнего времени в простых альбомных рисунках.

– А что насчет тебя?

– Я танцую. Могу делать это днями напролет, мне нравится двигаться, управлять собственным телом, и я из Чикаго, переехала вместе со старшим братом.

– У тебя есть старший брат? Это круто. Сколько ему лет? – спрашиваю я, стараясь придать голосу побольше энтузиазма.

На самом деле мне вообще не интересно, что он из себя представляет, я просто пытаюсь быть милой и приветливой соседкой.

– Тридцать один, но выглядит он на двадцать пять – хорошо сохранился. А мне вообще двадцать шесть, но люди дают не больше двадцати трех.

Я давлюсь чаем и, покашливая, внимательно изучаю Эли. Ни за что не поверю, что она старше меня. Ее фарфоровая кожа кажется такой нежной и гладкой, большие голубые глаза полны надежды, любви и желаний. Она больше похожа на ребенка, чем на женщину, живущую с братом, которому уже пошел четвертый десяток.

– И у всех такая реакция. Когда кому-то это говоришь, они начинают рассматривать меня, как будто под микроскопом, – ухмыляется Эли.

– Прости, – выпаливаю я, отводя взгляд.

– Перестань извиняться. – Теперь она искренне хохочет. И я не могу не последовать ее примеру.

Успокоившись, Эли тем не менее продолжает улыбаться и медленно попивать чай. Я бросаю взгляд на ее руки и вижу, как сильно напряжены пальцы. Её что-то волнует или напрягает.

– В чем дело? – не удержавшись, спрашиваю я, указывая на ее побелевшие костяшки.

Мне не нравится то, как быстро переменилось ее настроение от легкого к напряженному.