Оттенки моего безумия

Где-то в самом дальнем уголке мозга я понимаю, что надо остановиться, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но тело словно больше мне не принадлежит, и я не могу остановить кулаки, которые то промахиваются, то врезаются в тело Ника.

– Остановись! – его бас эхом проносится по комнате.

Я знаю, что если мы не прекратим, то сюда сбегутся все парни, и потом начнется разбирательство.

– Не смей говорить, кто ее достоин! – Но я не могу найти в себе выключатель, который заставит тело замереть.

– Что же ты только сейчас так заговорил? – хрипло смеясь и еле стоя на ногах, ехидно спрашивает Ник. – Не нравится слышать правду? Завидуешь, что твой лучший друг способен позаботиться о той, которую ты хочешь просто трахнуть, а, Блейн?

– Заткнись! – кричу я и опять на него кидаюсь. – Закрой свой поганый рот немедленно, гребаный кусок дерьма!

Я замахиваюсь, но Ник уворачивается и бьет меня по почкам. Не так, чтобы я вырубился, но ощутимо. Что бы я ни сказал, Ник себя контролирует. И это невероятно бесит! Не хочу, чтобы он нянчился со мной, пусть выбьет из меня всю дурь. Я не достоин того, чтобы со мной церемонились, неужели он не понимает?

– Давай, друг, кидайся на меня, как дикий зверь на мясо. Покажи, чего ты стоишь! Покажи, насколько ты хуже своего брата!

Вот он – выключатель. Последние слова мигом приводят меня в чувство. Ноги словно врастают в пол, руки безжизненно повисают вдоль бедер, взгляд полностью прикован к лицу Ника. Я как будто перестал дышать, и легкие болят от нехватки кислорода. Но воздух – последнее, что меня сейчас волнует.

Мне послышалось. Другого объяснения нет. Я никому не говорил о Джезе, а значит, Ник не может знать о существовании этого засранца. Если только… Хейли. Нет, нет, нет! Я отказываюсь верить в то, что она меня предала. Может, она решила отомстить? Что ж, похвально, она очень сильно ударила по мне. Молодец девчонка, ничего не скажешь.

– Да, Блейн, – уже спокойно произносит Ник, смотря в мои глаза, – я знаю.

На его щеке красуется небольшая кровоточащая царапина. Губы и нос – целы, чего не скажешь обо мне. Мой рот похож на одно кровавое пятно. Но это все неважно. Я должен что-нибудь сказать, но словно онемел. Голова раскалывается. Я пуст внутри и снаружи. Все благодаря Хейли.

– Я знаю, – снова говорит Ник, – и надеюсь, что сегодня узнают и остальные. Хватит, Блейн, это конечная. Пора во всем признаться.

Спустя час я сижу в комнате Ника в компании Деза, Джареда и, собственно, самого Ника. Ребята смотрят на меня, и я чувствую себя провинившимся малышом. После моего ступора друг позвал остальных парней и потребовал объяснений. Увидев наши разбитые лица, Джаред пытался выяснить, что случилось. Но Ник отмахнулся и сказал, что это последнее, из-за чего стоит париться.

Я понятия не имею, с чего начать. Теперь понимаю, что действительно не стоило держать все в себе, надо было сразу во всем признаться.

– Блейн, мы ждем, – грубо говорит Дез, который до сих пор злится из-за случившегося в университете.

Глубоко вздохнув, я опускаю голову, прикрываю глаза и медленно выговариваю каждое свое слово:

– У меня есть старший брат. Его зовут Джез. – Дез фыркает. – Несколько лет назад он сел за убийство и должен был провести за решеткой больше десяти лет. Его отпустили досрочно. Мы с мамой узнали об этом за месяц. Когда он угодил в тюрьму, я пытался сделать вид, будто у меня вообще нет брата, и никому о нем не рассказывал… почти никому, – поправляю себя я. – Когда мы были подростками, он начал сходить с ума. Думаю, это случилось из-за наркотиков. Сначала Джез увлекался простой травкой, потом стал нюхать, а затем подсел на иглу.

Я останавливаюсь, пытаясь успокоиться. Даже подумать не мог, что буду так сильно волноваться. Облизнув пересохшие губы, продолжаю:

– Когда его крыша начала съезжать, он стал издеваться надо мной. Когда отец еще не умер, мы жили в доме, который теперь прозвали «Смертником». В квартире была одна пустая комната, изредка папа складывал там не нужные дому вещи. В один из вечеров, когда родители вышли в магазин, брат предложил мне поиграть.

Я снова замолкаю, эта часть истории самая болезненная. Несмотря на то что я уже не был маленьким ребенком, я все равно был беззащитен. Джез старше. Джез сильнее.

– Я согласился. Зная, что с братом не все в порядке, я тем не менее поверил, что игра будет безобидна и невинна, – я ухмыляюсь, – никогда так не ошибался. Я зашел в ту злосчастную комнату и, обвязав глаза маминым платком, считал до пятидесяти. После этого я должен был искать Джеза по квартире на ощупь, не снимая платка. Вы можете подумать что угодно, но я любил брата, и мне было плевать, какой он. Конечно же, я одновременно и ненавидел его. Любовь просто спрятана где-то очень глубоко в сердце, и ее даже скальпелем не вытащишь оттуда. Она живет там по сей день.

– Черт, Бл… – начинает Джаред.

Но я перебиваю его, продолжая изрыгать из себя горькую, словно желчь, правду.