Оттенки полуночи

Алекс отдалась ему, упиваясь влажным трением его губ о ее губы, подбородок, горло. Она скользнула руками под черный хлопок его футболки с длинным рукавом, пробежав вдоль идеальных, атласно-гладких мышц спины. Она могла чувствовать смутные очертания его татуировки под кончиками пальцев, сложную систему завитков и дуг, которые она прослеживала ногтями, хотя на самом деле хотела проследить своим языком.

- Позволь мне увидеть твое тело. Я хочу видеть тебя полностью, - пробормотала она, дергая за его футболку. Она стащила ее через голову и могла только смотреть в изумлении на то, что предстало перед ней. – Боже мой, - выдохнула она. – Это не татуировки, верно?

- Дермаглифы, - сказал он, позволяя ее взгляду исследовать запутанный дизайн рисунка, который простирался на его туловище, руках и ногах, пульсируя, точно живой. Метки, которые были всего на несколько тонов темнее его кожи, теперь были затоплены многочисленными переливами самого глубокого цвета вина, индиго и золотистого. – Мы рождаемся с ними, так же, как и Подруги по Крови со своими родимыми пятнами.

- Они прекрасны, Кейд. – Его дермаглифы были кружевными хитросплетениями, удивительной паутинкой, меняющей цвет. Алекс наклонилась, чтобы провести пальцем по особо изящной линии, которая окружала его правый сосок. Глубокий фиолетовый цвет потемнел и стал еще более насыщенным от ее прикосновения.

Она посмотрела на него, удивленная. – Как ты это сделал?

- Ты сделала это. – Его рот изогнулся. – Цвет знаков меняется в зависимости от настроения.

- О, - сказала она, потеплев от его темного, многозначительного взгляда. – И каково же сейчас твое настроение?

Он не ответил, только двинулся вперед и подарил ей еще один долгий, медленный поцелуй, от которого она расплавилась. Он подмял ее под себя на диване и начал раздевать, побуждая Луну спрыгнуть с дальнего конца дивана и отправиться на кухню с недовольным видом.

- Ой-ой. Я думаю, ты потерял ее очки в пользу тебя, - пробормотала Алекс между поцелуями.

Он усмехнулся, и это действие отозвалось в ней низким и глубоким рокотом. – Я попрошу прощение позднее. Прямо сейчас есть только одна женщина, чье мнение для меня важно.

Он занялся снятием с нее двойного слоя флиса, хлопковых рубашек и свободных джинсов. Он накрыл каждый дюйм ее рта своими губами, пройдя длинной тропой поцелуев по ее шее, груди и животу, поглаживая ее обнаженные ноги, его светящийся взгляд осушил ее.

К тому времени, как он ее раздел, Алекс тяжело дышала от болезненного желания. Он опустился над ней, своими мускулистыми бедрами вклиниваясь между ее. Он все еще был в джинсах, которые низко сидели на его узких бедрах, не скрывающих напряжения в его паху.

Она приподнялась и потянулась к нему, желая чувствовать тепло его тела своими руками. Всем телом.

Глубоко внутри себя.

Он не проронил ни слова, когда она расстегнула пуговицу на его джинсах, а затем взялась за молнию. Он был обнажен под тканью джинсов, и его член еще больше затвердел, выбравшись наружу. Он приподнялся, когда она потянула джинсы с его бедер и протолкнула их до коленей действием, которое приблизило всю его великолепную длину к ее рту.

Алекс не смогла выстоять перед искушением. Она обхватила руками его ствол и приблизила его к себе, обхватив губами широкую головку и наслаждаясь глухим стоном Кейда, когда он скользнул ей в рот полностью, до самого основания. Он чувствовал себя так хорошо от ее горячего и земного языка, это было словно мягкий бархат, обернутый вокруг его колонны из твердой стали. Алекс снова глубоко вобрала его, а затем снова вернулась к его кончику, все время наблюдая, как глифы на его животе и бедрах становятся все более насыщенных оттенков.

- Ох, Христос, - прошипел он, когда она поиграла ртом с краем его головки, а затем завела его глубоко в горло. Его пальцы скользнули в ее волосы, прижимая ее голову ближе, его тело стало напряженным, как кабель. – Алекс… ох, черт…

Его руки дрожали, когда он отстранил ее от себя. Его глаза излучали глубокий жар, и его лицо было суровым от страсти, когда он торопливо сбросил с себя джинсы. Великолепно обнаженный, он приблизился к ней и снова сцепил руки у нее на затылке. Его прикосновение было настойчивым, но он еще не взял ее. Его пристальный взгляд трансформированных глаз был голодным, и все же сдержанным. Его поцелуй страстным, но нежным.

Не было ничего простого в том, что он заставил ее почувствовать.

Кейд был просто массой противоречий, каждое все более захватывающее, чем предыдущее.

Он дал ей чувство безопасности и защищенности, возможно, самое большое из противоречий. Он позволил ей почувствовать заботу… даже любовь.

И, Боже, он заставил ее гореть.

Ее гиперчувствительное тело выгибалось от каждого его прикосновения. Она не могла придвинуться к нему еще ближе, почувствовать его еще плотнее, когда он наклонился над ней, широко разводя ее бедра своими.

- Сегодня я хочу взять тебя медленно, - сказал он, его голос был темным и грубым, почти неузнаваемым. – Я просто хочу насладиться тобой… насладиться нами.