Оттенки серого

Я даже наткнулся на одно объявление из Восточного Кармина:

Дев. 18 лет, сильн. пурп., 75 подлинных кач-в, работящая, желающ. понравиться, разреш. на зачатие, отличн. отзывы. Рассм. предлож. от 6000. Доступность: ближ. время. Право на отказ не сохр. Муж наследует. Просмотр настоят. рекоменд. Вост. Кармин, ЛД3 6КЦ.

Объявление было порядком зашифровано – в правилах подробно расписывалось, что можно помещать и чего нельзя. «Доступность: ближ. время» означало, что девушка еще не прошла теста Исихары, но «сильн. пурп.» говорило о том, что ожидалось преодоление 50-процентного барьера. Шесть тысяч баллов были справедливой ценой, особенно с разрешением на зачатие. А вот что читалось между строк: мы хотим породниться с богатым пурпурным родом, который недавно утратил свой цвет, но надеется на восстановление семейной славы и притом желает ребенка в ближайшем будущем. Список качеств мало что значил, а вот «Право на отказ не сохр.» – наоборот, очень многое: кто из пурпурных больше даст, тот и получит невесту. Либо она была слишком послушной, либо родители – слишком властными. Все-таки теперь родители в большинстве своем хотя бы советовались с детьми перед началом брачных переговоров, а самые передовые даже позволяли им не соглашаться с выбором старших.

В окне слева показался недавно заброшенный город на другом берегу реки. Я смог прочесть название станции, мимо которой мы промчались без остановки: Ржавый Холм. Платформа была буквально завалена пометом животных и землей, что принес ветер. Между тротуарных плит пышно разрослись сорные травы. Но все оставалось на своих местах. На столах в станционном буфете виднелись чашки и тарелки, а в зале ожидания я заметил кучу чемоданов, превращавшихся в черную массу гнилья под протекающей крышей. С крыш кое-где была сорвана черепица, там и сям попадались разбитые окна. Люди покинули город не больше пяти лет назад.

Мимо нас пронеслись огороды, тоже заброшенные, пара трансформаторов в клетках Фарадея, затем потянулись поля, заросшие высокой травой, низким кустарником, куманикой и молодыми деревцами. Редкие постройки давно заполнила дикая жизнь, мегазвери проделали дыры в кирпичных стенах. Даже теплица с железным каркасом медленно сдавалась на милость дождей и ветров снаружи и ползучей поросли внутри; никем не подрезаемая ветка яблони выбила несколько стекол. Если здесь никто не поселится в ближайшие двадцать лет, предместья городка, считай, погибли. Границу города обозначал автоматический шлагбаум. Мы выехали на широкую равнину, где было еще больше надоедливых рододендронов. Кое-где попадались рощицы взрослых деревьев. Я отмечал полустертые следы прошлого времени: кучка чудом не развалившихся ветхих зданий; остатки стального моста, ныне окруженного со всех сторон рекой, проложившей новые русла; и самое впечатляющее – телефонная кабинка, изъеденная ветром и дождем до состояния стального кружева.

Через двадцать минут мы въехали в очередное ущелье, пересекли реку и проехали V-образную расщелину. Здесь, в одном из просветов между деревьями, когда дым и пар на мгновение рассеялись, я впервые увидел Восточный Кармин: две кирпичные трубы – линолеумная фабрика, как я узнал позже. Поезд миновал Внешние пределы, проехал по мосту через реку, замедлил ход у ограды из брусьев и помчался вдоль распаханных полей Приколлектива. Размеры Восточного Кармина составляли примерно тридцать миль на десять в самой широкой его части. Он лежал посреди обширной плодородной равнины: с востока ее замыкали холмы, с севера и запада – горы. Теперь я понимал, почему здесь стали селиться люди. Была в нем необычная, бесхитростная прелесть, и, хотя местность продувалась ветрами, погода здесь оказалась теплее, а растительность – пышнее, чем я думал. Станция находилась где-то в полумиле от города, застроенного низенькими домами, – кроме видной отовсюду зенитной башни, которая вместе с перпетулитовыми дорогами оставалась самым зримым и поразительным свидетельством прошлого времени. Зачем было строить мощные башни без окон по всей стране – никто не знал, и что означает «зенитная» – тоже. Но здешняя была увенчана куполообразной конструкцией.

– Уже? – пробормотал отец, когда я разбудил его. Он встал, взял с полки наши чемоданы, выставил их в коридор и повернулся ко мне: – Эдди, давно мы с тобой отец и сын?

– Сколько я себя помню.

– Именно. Так вот, запомни: вести себя идеально, держать свои знания при себе. Во Внешних пределах люди иногда толкуют Книгу правил не так, как привыкли мы, и запросто могут сделать что-нибудь не то.

Я кивнул. Высокие трубы в окне все росли. Под скрежет тормозов и свист пара, большое облако которого быстро рассеялось, мы прибыли в Восточный Кармин.

Восточный Кармин