Оттенки серого

2.4.01.03.002: Однажды выданный отзыв не может быть изменен.

Встречать поезд вышли начальник станции, начальник товарного отделения, почтальон и желтая контролерша, проверявшая прибывающих. Моложавый начальник станции с синим кружком на кителе стал выговаривать машинисту за минутное опоздание: придется, мол, составить рапорт. Машинист возразил, что все равно, считать ли поезд прибывающим к станции или станцию прибывающей к поезду, и вина лежит и на начальнике станции. Тот ответил, что не может контролировать скорость движения станции, но машинист сказал, что он зато может контролировать ее местоположение, и если бы станция была на тысячу ярдов ближе к Гранату, опоздания не случилось бы. Тогда начальник станции объявил, что, если машинист не признает своей вины, он, начальник, передвинет станцию на тысячу ярдов дальше от Граната, и тогда небольшое опоздание превратится в проступок, караемый лишением баллов.

Почтальон выслушал этот спор с озадаченной ухмылкой, после чего свалил со своей тележки мешок с письмами, предназначенными к отправке, взял мешок, приехавший с поездом, и без единого слова направился обратно в город. Начальник товарного отделения, не обращая ни на кого внимания, зашагал в конец поезда, к платформам, – следить за погрузкой линолеума и выгрузкой сырья.

Мы были единственными пассажирами: немного работы для желтой.

– Коды, пункт отправления? – спросила она с места в карьер, даже не поздоровавшись.

Отец сообщил наши коды и название города, та записала их в регистрационную книгу. Ей было лет двадцать пять: пухленькая, в длинном, до щиколоток, платье. Из двадцати шести моделей платьев, разрешенных для девушек, эта была самой неприглядной: не столько платье, сколько длинный мешок. И как часто бывает с желтыми, испытывающими болезненную гордость за свой негодный цвет, оно было подкрашено искусственным желтым. Она не просто питала привязанность к своему цвету, но еще давала всем знать об этом.

– Я цветоподборщик в отпуске, сменщик Робина Охристого, – сообщил отец, поглядев вокруг. – Разве он не должен нас встречать?

Девушка подозрительно взглянула на него:

– А вы с ним знакомы?

– Вместе учились в хроматикологической школе.

– А-а-а. – И желтая погрузилась в молчание.

– Так что же, – отец поспешил заполнить тягостную паузу, – кто-нибудь нас встречает?

– Типа того, – пробурчала она, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.

Для представителя любого другого цвета ее поведение было бы откровенно грубым, но желтые всегда вели себя так.

– В поезде прячется один тип, приговоренный к перезагрузке, – сказал я, вспомнив, что Трэвис Канарейо должен мне десять баллов.

Желтая посмотрела на меня, потом на поезд и молча удалилась.

– Это отвратительно, – тихо сказал отец. – Я ведь говорил тебе, что в семействе Бурых нет доносчиков?

– Он заплатил мне за это. Нам достанется по пять баллов. Его зовут Трэвис Канарейо. Он сжег три тонны недоставленной почты, а на углях потом пек картошку.

– Пока ты не стал объяснять, все было как-то намного проще.

– Добро пожаловать в Восточный Кармин, – раздался у нас за спиной жизнерадостный голос.

Мы едва не подпрыгнули.

Мы думали, что нас встретят Робин Охристый или префект, но нет: обладатель голоса был носильщиком. Если не считать скрытого оскорбления – мол, вы ничуть не лучше серых, – он казался вполне приличным человеком: безупречно отглаженная форма, возраст около сорока, а выражение лица такое, будто ему только что рассказали смешной анекдот.

– Господин Бурый с сыном? – спросил он, глядя попеременно то на отца, то на меня. Отец подтвердил, и носильщик согнулся в почтительном поклоне. – Я Стаффорд С-8. Главный префект велел мне отвезти вас на квартиру.

– А префекты все заняты?

– О боже, – пробормотал носильщик, внезапно сообразив, что мы можем счесть такую беспрефектную встречу несколько оскорбительной для себя. – Не усматривайте здесь ничего такого. Во вторник днем префекты всегда играют парные смешанные партии.

– Крокет или теннис?

– Скрэббл.

Мы с отцом переглянулись. Подозрения оправдывались – население во Внешних пределах заразилось невежливостью. Пока мы размышляли над этим, показалась желтая вместе с Трэвисом.

– Кто это? – спросил Стаффорд, нарушая протокол: ему не полагалось начинать разговор.

– Он сжег несколько мешков картошки, – сообщил отец, – а на углях приготовил недоставленные письма.

– Да неужели? – удивился Стаффорд. – Вот чудак. Я бы сделал наоборот.

Трэвис с контролершей подошли ближе. Я услышал его голос:

– При всем моем к вам уважении, мадам, не понимаю, как небрежно повязанный галстук может угрожать Коллективу.

Желтая, однако, не уловила иронии.