Оттенки зла

Слова гувернантки задели знакомые струны в моей душе. Я тоже вышла за мужчину, показавшегося мне ослепительно красивым, – и чем это кончилось?

– Я закрывала глаза на то, что он пил, на приступы буйной ярости, охватывавшие его временами, – продолжала мадам Жиру. – Однажды у нас произошла бурная ссора. Даже не знаю, что его вывело из себя, только он схватил кухонный нож и… и вот… – Она раскрыла ладонь, на которой тоже была сеть красных шрамов. – И это не только на руках, но и здесь, и здесь. – Она указала на живот и на грудь.

– О боже, мадам Жиру, я…

– В ту же ночь Альберт сбежал из нашей квартиры в Перпиньяне. Полиция разыскивала его, но безрезультатно. Возможно, он уехал в Америку, не знаю. Мне пришлось вытерпеть массу болезненных операций и процедур. Когда я оправилась от всего этого, я обратилась к матери и сестре Альберта, умоляя сказать, где он. Я уверена, они знали это, но не хотели иметь со мной ничего общего и даже стали распространять в городе слухи, что я женщина легкого поведения. Мне пришлось уехать из Перпиньяна и пробиваться своими силами. Мой отец был французом, а мать испанкой. Оба они к тому времени умерли, и я отправилась в Париж. А в начале этого года супруги Мёррей, пара очень добросердечных американцев, пожалели меня и предложили работу – после смерти их сына Джорджа надо было помочь им присматривать за Реймондом.

Она снова натянула перчатки, сжав губы в застывшей улыбке, – очевидно, эта процедура доставляла ей боль.

– Когда вы спросили, не могу ли я помочь, я сначала немного испугалась, но теперь поняла вас. Конечно, я помогу, если буду в силах. Нельзя, чтобы люди вроде Альберта оставались безнаказанными. Объясните мне, что я должна сделать.

Мужество и решимость мадам Жиру впечатлили меня. Я сказала, что прежде всего надо найти Хосе. Сделать это лучше всего через его мать Консуэлу, которая работает кухаркой у Гренвиллов. Ей мадам Жиру могла сказать, что собирает материал для книги, которую готовит писательница, ночевавшая в Маль-Пэ. Однако я предупредила гувернантку, чтобы она ни в коем случае не говорила обо мне никому в доме, кроме Консуэлы. Для Вайолет и ее отца я была персоной нон грата. Консуэле же можно было сказать, что ее стряпня произвела на меня впечатление, я решила написать для английского журнала статью о канарской кухне и для этого мне надо поговорить с ней. Я предложила мадам Жиру деньги за работу, но она категорически отказалась. Она сказала, что к вечеру у нее будет несколько свободных часов, и тогда она сходит в поселок. На этом мы попрощались, и, поблагодарив мадам Жиру, я вернулась в отель.

По пути в номер я увидела в конце коридора женскую фигуру в черном. Это была Дейзи. Она выглядела маленькой и хрупкой, как полумертвая птичка. При виде меня она застыла, словно последние остатки жизненной энергии покинули ее. Я подошла к ней, но она отвернулась.

– Дейзи, я знаю, что вы…

– Я думала, вы мой друг, – бросила она сквозь зубы, поглядев на меня с неприкрытой ненавистью.

– Да, я ваш друг. Если бы вы знали, как я стараюсь…

– Как вы могли? Мое прекрасное ожерелье, которое мама подарила мне на свадьбу! – Слезы полились из ее покрасневших глаз.

– Позвольте объяснить вам…

– Что объяснить? Что вы ждали, пока я усну, чтобы прокрасться ко мне и взять жемчуг? А на следующий день нагло заявились, чтобы успокаивать?

Мне очень хотелось сказать ей, кто украл жемчуг, но я опять решила, что лучше пока не раскрывать секрет.

– Дейзи, я понимаю, как это выглядит в ваших глазах, но…

– Пусть инспектор разбирается. Я не хочу с вами говорить. – С этими словами она направилась прочь по коридору, но остановилась и прибавила: – И мне не хотелось бы, чтобы вы показывались на похоронах.

Слова, словно пули, пригвоздили меня к стене. На глаза навернулись слезы. Но кого я оплакивала? Определенно не Винниата, который мне никогда не нравился. Возможно, отчасти Дейзи, чье горе было мне хорошо знакомо. Безусловно, мадам Жиру, чью трагическую историю я только что выслушала. А также Вайолет, чьи страдания даже трудно представить. Но прежде всего я плакала оттого, что сначала Нуньес, а теперь Дейзи обошлись со мной с таким презрением. Мне было обидно и одиноко, и при этом я не могла ни поделиться с инспектором своими опасениями, ни оправдаться перед Дейзи. Если бы хоть Дэвисон был здесь – я могла бы поплакаться ему в жилетку, зная, что он поймет меня.

Нет, надо перетерпеть. Я должна решить эту головоломку! И хотя клубок зла был слишком запутан, не поймешь даже, что он собой представляет, я знала: я обязана сделать это, чтобы не случилось еще что-нибудь ужасное.

Глава 32

Я ни на минуту не забывала о цветке райской птицы, ввинченном в глазное яблоко Винниата. Убийце недостаточно было просто отнять жизнь. Я не сомневалась, что эта бьющая на эффект деталь выражала желание убийцы наказать писателя за то, что он увидел. Это возвращало меня к поиску мотивов убийства.