Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года

Сегодня ночью – Чехословакия. Ждем газет. По радио – безымянное обращение «группы членов ЦК КПЧ».

В Ленинграде – длинные молчаливые очереди у газетных киосков.

Вечером – Би-Би-Си. Начали глушить. «Мы дали указание нашим дикторам читать медленнее и четче» (А. Гребнев. С. 74).

Собравшись на экстренное заседание, секретариат правления Союза кинематографистов СССР единодушно поддерживает ввод советских войск в Чехословакию.

23 августа. Как вспоминает Евгений Евтушенко, он в этот день из Коктебеля отправил Л. И. Брежневу и А. Н. Косыгину телеграмму протеста в связи с вводом советских войск в Чехословакию981.

Александр Галич завершает работу над песней «Петербургский романс» с посвящением Н. Рязанцевой и эпиграфом из Н. М. Карамзина «Жалеть о нем не должно: Он сам виновник всех своих злосчастных бед, Терпя, чего терпеть без подлости – не можно»:982

И все так же, не проще,
Век наш пробует нас:
Можешь выйти на площадь?
Смеешь выйти на площадь?
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь
В тот назначенный час?!

24 августа. Евгений Евтушенко пишет стихотворение:

Танки идут по Праге
в закатной крови рассвета.
Танки идут по правде,
которая не газета.

Танки идут по соблазнам

жить не во власти штампов.
Танки идут по солдатам,
сидящим внутри этих танков.

Боже мой, как это гнусно!

Боже – какое паденье!
Танки – по Яну Гусу,
Пушкину и Петефи.

Страх – это хамства основа.

Охотнорядские хари,
вы – это помесь Ноздрева
и человека в футляре.

Совесть и честь вы попрали.

Чудищем едет брюхастым
в танках-футлярах по Праге
страх, бронированный хамством.

Что разбираться в мотивах

моторизованной плетки?
Чуешь, наивный Манилов,
хватку Ноздрева на глотке?

Танки идут по склепам,

по тем, что еще не родились.
Четки чиновничьих скрепок
в гусеницы превратились.

Разве я враг России?

Разве не я счастливым
в танки другие, родные
тыкался носом сопливым?

Чем же мне жить, как прежде,

если, как будто рубанки,
танки идут по надежде,
что это – родные танки?

Прежде, чем я подохну,

как – мне не важно – прозван,
я обращаюсь к потомству
только с единственной просьбой.

Пусть надо мной – без рыданий —

просто напишут, по правде:
«Русский писатель. Раздавлен
русскими танками в Праге».

Примерно тогда же было написано и оставшееся в черновиках стихотворение Иосифа Бродского: