Отторжение

Надо будет передать Гаю, что Ковьяр недавно был в Великобритании. А вот с какой целью, выяснить не удалось. Кроме того, хозяин с моим «братом» опять куда-то собираются. Скорее всего, за кордон. Для первого раза неплохо было бы определить пункт назначения. Спрашивать напрямую опасно. У Гуляева тоже не разживёшься информацией. Его мой интерес может насторожить. А вот если как бы ненароком узнать, куда они поедут, будет здорово. И пусть Гай сам работает в том направлении — у него больше возможностей.

Никита Зосимович весело болтал о лондонских проститутках, поглядывая на меня куда приветливее, чем вчера. Видимо, сказались обильные возлияния. Кроме того, мне показалось, что хозяин и меня принял за жрицу любви. Из сахарных уст Никиты Зосимовича я услышала, что в Лондоне русские путаны не практикуют. Там навалом немок и скандинавок, а также уроженок Таиланда, Филиппин и стран Карибского бассейна.

Ковьяр назвал полным блефом слухи о повальной скупке «новыми русскими» лондонской недвижимости. А вот деньги наши соотечественники там отмывают. Хозяин говорил таким тоном, будто и сам «прачкой» не был, и их услугами не пользовался. Создавалось впечатление, что Никита Зосимович ездил в Лондон, чтобы посетить дорогие магазины. Дескать, эти торговые точки англичанам не по карману, вот и звучит там сплошь родная речь. Правда, забегают туда и американцы.

Ничего похожего на нью-йоркский Брайтон-Бич Великобритания не породила. Русских ресторанов мало, газет — и вовсе парочка, не более.

Потом Ковьяр вдруг обратился лично ко мне:

— Дая, в Англии сейчас другая мода. — Он осуждающе оглядел моё чёрное платье. — Я понимаю, у тебя траур, но нельзя же пеленать себя смолоду в мрачное. Сейчас популярны «цитрусовые» цвета — ярко-жёлтый, сочно-зелёный и оранжевый. Если хочешь одеться скромнее — серый и беж. Прими к сведению…

— Обязательно приму… — Я не знала, как к нему надо обращаться. — Очень благодарна вам, Никита Зосимович. Обязательно учту.

В пиршественном зале было, на что посмотреть. Рекой лились французские, португальские, испанские, южноамериканские и греческие вина. Почему-то мне официант постоянно подливал американскую водку. Из Англии Никита Зосимович привёз моду на званые ужины. Сейчас он пытался сделать обычную попойку похожей на аристократическую тусовку.

Кружевные скатерти раскинулись во всю ширь столов. Салфетки с вензелями неизвестно чьей фамилии парили над блюдами и бокалами, как паруса регаты. Прислуга заполнила коттедж под завязку — по одному официанту на каждого гостя. Хозяин приказал рассадить гостей «по интересам», но меня позвал к себе под крылышко.

К итальянским блюдам Ковьяр добавил английские, которые полагалось вкушать на званых ужинах. Это были: зажаренная телячья нога, сырное суфле, цыплёнок под тайским соусом, малиновое желе с взбитыми сливками. Последнее кушанье оказалось плодом фантазии поваров Ковьяра. Кроме того, хозяин сменил всю посуду на серебряную и фарфоровую. Из каждой поездки за границу он привозил редчайшую посуду.

Мы пили кофе из чашек сервиза «Величественный» от фирмы «Линда». Я с трудом глотала любимый некогда напиток. Меня едва не рвало. Конечно, надо уйти и не досаждать хозяину своим присутствием. Всё равно он будет говорить со мной только о тряпках и французских тарелках.

Фарфора, конечно, более чем достаточно. Он отделан серебром, золотом, перламутром. Над столами мерцают свечи, благоухают цветы. У меня текут слёзы от блеска кобальтово-золотых супниц и громадных тяжёлых поварёшек. Я окончательно запуталась в многочисленных вилках, бокалах, стопках и рюмках, а также в вещицах из богемского фарфора.

Никита Зосимович предложил мне выбрать, какой из сервизов я хотела бы получить в подарок. Смешно, конечно, но я начала всерьёз приглядываться к серебряному, за двенадцать «лимонов»*. Скорее всего, вместо сервиза я от Ковьяра получу пулю, но помечтать никогда не вредно.

— Никита Зосимович, можно мне вас оставить?

— А в чём дело, Дая? Тебе скучно? — Хозяин поднял густые брови с изломом.

— Нет, у меня температура.

Я лепетала, боясь, что Ковьяр заинтересуется моей хворью. Но он, церемонно пожелав мне скорейшего выздоровления, с удовольствием повернулся к своим дружкам и занялся деловыми переговорами. Эдуард взял меня за руку и, как маленькую, довёл до квартиры. Он сказал, что, если жар не спадёт к утру, мне пришлют врача.

Едва Косарев ушёл, я, не закрывшись изнутри, поплелась к холодильнику. Достала оттуда пакет яблочно-сливового сока, открыла его и жадно припала к краю. Я выпила целый лир — почти не переводя дыхания. Неужели доктор придёт только утром, а всю ночь я буду мучиться? От такой боли и озноба можно умереть. А зачем? Ведь должен же быть смысл в трудах Прохора Гая, в моих усилиях. Иначе зачем мы потратили столько времени и, возможно, денег?…