Отторжение

Я вкратце объяснил ситуацию, и шеф сник. Ну, а Сонька Оксану не знала, так что особенно не печалилась. Начала расписывать, как круто мы в Измире отдыхали. Вернее, отдыхала она, а я всё время торчал с агентом, в Стамбуле. Мы весь Аксарай облазали, отель «Марина». Были в трактире, где «челноки» на семь баксов кушают тухлые бараньи мозги и глушат «Мастику». Я много чело пил, но такую парашу в рот не взял бы.

Мы фотографию Оксаны показывали «челнокам», толкались до посинения среди их тюков и коробок. Хюшди с тем же самым к туркам приставал. Но никто ничего не вспомнил. Гостиница «Beer» — натуральная рыгаловка, развалюха — как раз для русских бизнесменов. Она провоняла дерьмовой кожей, как и весь Аксарай.

Дома тут грязные, стёкла пыльные. Вывески на таком языке, что я одну только прочитал с грехом пополам. На другой окосел, выразился и пошёл дальше. Нашёл ещё одну «челночиху» с грудями десятого размера. Кажется, это украинка. Она акриловыми рейтузами и колготками с лайкрой затарилась. Сказала, что видела такую девчонку. Она в магазине, где золото продают, побрякушки выбирала.

Я дёрнулся в тот магазин, вместе с Хюшди. Тот перевёл мой вопрос и пообещал бакшиш. Хозяин ответил, что девчонка эта — тоже из «челноков», хоть и похожа на Оксанку. Она грузила золото в саквояж, и с ней два амбала были. Но то золото и стеречь жалко. Я с одного взгляда просёк — самоварное, по десять баксов за грамм.

Хюшди проворчал, что пса своего на такую цепь не посадил бы. Но для русских всё сойдёт — им бы только сверкало поярче. Они падки на дешёвую роскошь, а вкуса у них — меньше всех в мире. Потом спросил, не обижаюсь ли я за своих. Я ответил, что мне всё равно. На правду обижаться нельзя. К тому же, я — белорус, а это не одно и то же.

Я рассказывал Андрею всё в подробностях, чтобы не корил меня потом. А то подумает, что мы зря деньги мотали на рынках, да и Оксанку не привезли. Надо же было что-то покупать, хоть для отвода глаз, а то ещё заподозрят нас, в чём не надо, и порежут. Там ведь от каждого подвоха ждут, и не нужно сдуру наживать неприятности.

После неудачи в Стамбуле мы отправились в Смирну. Там тоже кожи навалом, и «челноков» — тьма. Сонька, конечно, по экскурсиям бегала. Потом показывала мне старинную крепость, которая вырастает прямо из Эгейского моря. Шеф запретил нам фотографироваться, но Сонька уговорила. Она надела шляпу, закрыла лицо очками. И я щёлкнул её на фоне бухты — раз уж так приспичило.

Искупался в кристальной воде, немного отошёл. А Соньку знобило — она отказалась лезть в море. В тех краях художников много. Они там тусуются, специально на встречи ездят. Сонька, пока я носился с Хюшди по Стамбулу и поминал по матери Эдика Косарева, ходила в картинные галереи. Но, говорит, ничего не запомнила. Волновалась, как там дела у нас с Хюшди.

Соньку мы держали на тот случай, если придётся входить в женскую половину дома. Ведь меня туда не пустят, да и Хюшди тоже — пусть он и свой. Но, ежу понятно, у нас ничего не вышло. В последний день мы с Сонькой торчали на берегу, смотрели на лодки и яхты. Паруса у них разноцветные, как радуга. В кафе питались три раза на дню. Никогда такого убойного кофе не пил. И всё было бы клёво, если бы мы действительно на отдых приехали.

Но мы не смогли выполнить задание, и потому ходили, понурясь. Сонька развлекала меня, как могла. Потащила на специальный двор для чаепития. А вот в бухточку для траха я не пошёл — не то настроение. Я в те дни совсем импотентом стал от горя. Не привык возвращаться пустым. Захотелось замочить кого-то. Про себя молился, чтобы пришёл заказ на ликвидацию.

Рестораны и дискотеки мы тоже пустили побоку. Я не хотел, чтобы нас здесь видело много народу. Напоследок мы посетили Кушадасы. В переводе это — «остров птиц». Там мы лазили по скалам, фотографировали древние памятники.

— Нечего валяться в постели с сигаретой в зубах — этим горю не поможешь! — заявила Сонька. — Посмотрел бы, какие тут живописные развалины! Ведь когда ещё сюда попадёшь? Человек должен радоваться тому, что есть.

— Вот и радуйся! Не с тебя же шеф голову снимет. А мне ничего на ум не идёт, понимаешь или нет?

Я заправлялся «шведским столом», брал банку пива и шёл курить на лоджию. И так хотелось мне куда-нибудь на чердак, в кусты, в подъезд. И чтобы «ствол» в руках. Каждый нерв пищит от напора адреналина. Вот это — моё дело. А с «челноками» толкаться на базарах — увольте.

И как только «челноки» это всё выносят? Их развалюхи-автобусы в Стамбуле едва не по швам трещат. Самолёты садятся с лязгом, а взлетают с кряком. Мне всё казалось — сейчас лопнет. И посыплются оттуда «челноки» со своими мешками и баулами. В Кушадасы мы и купили ковры. Таких больше нет во всей Турции. Надо будет, когда Аська родит, в подарок ей один такой отвезти.