Отцеубийцы

Но он был хотя бы жив – непонятно, правда, зачем. Стрелок, который больше никогда не выстрелит из лука; всадник, которому не взобраться на лошадь; командир, подстреленный собственными людьми.

Жених, отдавший невесту врагу – хотя врагу ли?

Сын, предавший отца…

Ян Хроуст стоял неподалеку, глядя вперед, туда, где дожидалась его судьба – Хасгут. Латерфольту были видны правая половина лица и глаз, прикрытый повязкой; левый глаз, ослепший утром, был скрыт за острым носом гетмана. Но судя по тому, что Хроуст не обернулся на просыпающегося Латерфольта, он все еще не видел ни его, ни Хасгута, ни этого неба. Ничего, кроме призрака своей победы.

– Ян, – прохрипел Латерфольт, – мы проиграли?

Ус Хроуста дернулся в усмешке, но головы гетман не повернул.

– Нет, Вилем. Мы победили.

Латерфольт растерянно уставился на поле. Мутная пелена уже спала с глаз, и он рассмотрел, что разбросанные по полю трупы одеты в латы, каких у Сироток никогда не было, а между ними ходят люди Хроуста, подбирая оружие и добивая раненых.

– Я не потерпел ни одного поражения, – произнес Хроуст, – и даже сегодня боги пожелали в очередной раз показать, что они на моей стороне.

«Если он все еще не убил меня, значит, есть шанс…» Думать было сложно: дурман бродил в крови. Но егермейстер собрался и небрежно фыркнул:

– Боги и я, принесший тебе Дар, хе-хе!

Хроуст коротко рассмеялся, словно услышал удачную шутку.

– Да. Эта победа добыта и твоими руками тоже. Хотя ты изо всех сил пытался ее не допустить.

– Не понимаю тебя…

– Кирш пересказал мне твой разговор с Моррой. Он слышал все до последнего слова, в том числе твое обещание забрать Дар себе.

– Кирш, который предал тебя в Козьем Граде и всегда метил на мое место? Его слова не стоят и ломаного гроша! – Латерфольт напрягал последние силы, чтобы его голос не дрожал, как у мальчишки, готовящегося заплакать. – Конечно, я наговорил Морре чепухи, чтобы она от меня отстала. Иначе…

– Иначе – что? Ты, величайший воин Бракадии, не сумел бы справиться с женщиной и немым мальчишкой? Впрочем, ты и вправду не сумел, Вилем.

Гетман все еще не смотрел на пленника, словно разговаривал сам с собой, как это делают старые люди. Наверное, и хорошо, что не смотрел и не видел, как Латерфольт извивается в веревках, пытаясь нащупать в них слабое место. Его левая лодыжка распухла, ей было тесно в сапоге, и он чувствовал, как клинок второго метательного ножа царапает ему кожу.

«Сделаешь, черт тебя дери!»

Но даже если он дотянется до ножа и разрежет путы, Хроуст стоит слишком далеко, чтобы добраться до него со сломанной ногой…

– Ян, отпусти меня! – торопливо сказал Латерфольт, пропуская распухшую руку под веревками, чтобы достать до сапога. – Не знаю, что тебе там наговорил Кирш. Я сделал все, чтобы принести тебе Дар. У меня и в мыслях не было…

– Ты бросил своих людей ради девчонки. Поставил ее жизнь выше жизней тех, с кем шел бок о бок шестнадцать лет! Я подобрал щенка, но он вырос диким лисом.

– Я лишь следовал за Даром, чтобы принести его тебе, клянусь…

– Ты никогда не держал своих клятв, но в итоге сделал то, что от тебя требовалось. За это я тебя благодарю. Но за все остальное…

– Это какая-то глупость! – Рука, ползя к сапогу, сдирала кожу о кору, но нож был уже совсем близко. – Иди сюда! Отпусти меня, нас ждет Хасгут!

– Можешь быть спокоен. Твоя девчонка мне больше не нужна. Все случилось, как ты и хотел.

– Ян, просто послу…

Латерфольт умолк: земля под ногами Хроуста вдруг почернела под неплотным рваным дымом. Струйки мрака стекались к гетману, обвивались вокруг него и сбивались в комья мрака, вытягиваясь вверх к темнеющему небу. В воцарившейся тишине Латерфольт наблюдал, как тени поднимаются с четверенек, выпрямляясь и превращаясь в сумрачных великанов, чуть ли не вдвое выше самого Хроуста. Под слабым ветром у них проступили лица – нечеткие, но достаточно очерченные, чтобы Латерфольт их узнал. Тут были Дан Рогач в знаменитом рогатом шлеме, Катаржина, жена гетмана и воительница, Ярж и Валкор, сыновья Хроуста, Жовнер, Ройтер и Хвал, павшие сегодня. Кажется, даже сам Тартин Хойя… И еще один, стройный и тонкий…

– Я вижу тебя насквозь, Вилем.

– Ничего ты не видишь!

Крик, который Латерфольт так старательно удерживал в груди все это время, вырвался наружу, когда он рассмотрел последнюю фигуру. Он забился в веревках, чувствуя, как возвращается боль, ощущая каждый осколок кости в ноге. Врать после увиденного он уже не мог. К черту ложь! Хроуст оставил его в живых не ради извинений и клятв в верности, которые Латерфольт и сам не произнесет никогда.

– Ты не видишь, потому что ты слеп! Ты ослеплен своей ненавистью и местью, Ян Хроуст!

Гетман наконец обернулся. Его левый глаз, яркий, как прежде, больше не скрывала мутная пленка. Взгляд – точный, острый, совсем не как у слепого, – впился в Латерфольта. Демоны Хроуста вслед за хозяином повернули головы к его названному сыну.