Отцеубийцы

Воцарилось молчание. Рейнар смотрел на пустующий трон, не позволяя себе оглядываться ни на что другое, хотя шум и движение вокруг то и дело норовили перехватить его внимание. Гвардейцы собрались вокруг него, кто-то уже обнажил оружие. Руки Последующих дрогнули, но Морра вдруг выступила вперед:

– Это правда, ваше величество! У Рейнара нет Дара, как я и говорила.

– Но ты видела его в последний раз три дня назад, и тогда он был с ведьмой! – Редрих сорвался на крик, и до Рейнара дошло, что все это время он скрывался в фальшивой стене за фреской, где обычно прятались его советники. – Ты не можешь знать, что они…

– Я клянусь единственным, что у меня осталось, мой король! – Рейнар снял с шеи мешочек с зубами Эфолы и поднял над головой так, чтобы Редриху было видно. – Вы знаете, что этой клятвы я никогда не нарушу!

– Я уже ничего не знаю, мой верный Рейн, – ядовито отозвался Редрих и рявкнул так, что зазвенело в ушах: – Все вон, кроме магистров и Последующих! Прочь!

Последующих… Значит, доспехи не просто для устрашения. Но как? Пока пестрый людской поток двигался к выходу, он пытался спросить об этом взглядом у Морры, но та снова отвернулась. Придворные мешкали до последнего, пока гвардейцы не начали их подгонять, и вскоре в зале остались только Рейнар, магистры Гильдии Чудес, несколько самых верных королю воинов и сам Редрих.

Рейнар не раз представлял себе, с каким выражением король встретит его, если удастся вернуться в Хасгут живым. Но увидеть лицо Редриха так и не удалось: король с ног до головы был закован в доспех. Металл сковывал его обычно быструю походку, янтарные глаза прятались за опущенным забралом, и все же не было никаких сомнений в том, что Редрих явился к своему верному псу собственной персоной. Он встал перед троном, но решил на него не садиться. Гримвальд, Морра и Последующие, будто маленькая стая, полукругом собрались за его спиной. Рядом с Рейнаром остались гвардейцы, вооруженные кто длинными алебардами, кто арбалетами, уже вскинутыми к плечам.

Любое неосторожное слово сейчас могло стоить ему жизни. Словно раньше было иначе…

– Где она? – Голос Редриха из-под забрала звенел металлом на высоких нотах.

– Где-то.

Гримвальд и Морра вздрогнули, словно его дерзость повлекла бы наказание для них самих.

– Но она рядом. Ее местонахождение знаю я один.

– Почему ты не привел ее сюда, раз так ей доверяешь?

– Мой король, вы получите Дар. Но я умоляю вас как защитника Бракадии: спрячьте народ в подземельях! Отдайте приказ.

Редрих не шелохнулся, но Рейнар готов был поклясться, что его рот перекосила издевательская усмешка.

– И отошлите моих детей на грифоне в Митровицы. Тогда я приведу ведьму.

Слова утонули в скрежете металла: Редрих откинул забрало и приблизился к Рейнару, увлекая за собой слуг. Его широко распахнутые глаза горели, как у безумца. Потрясение, гнев и ненависть гримасой исказили моложавое лицо короля. На миг Рейнар зажмурился: таким явственным было ощущение, что латная перчатка сейчас ударит его со всей силы. Но Редрих не поднял руки, а лишь склонился к лицу герцога.

Лучше бы ударил.

– Как же я был слеп! Мне говорили об этом с самой битвы при Отараке, но я не верил и даже спорил. Теперь я вижу: ты действительно безумен. Ты выдумал, будто Тернорт и Эфола – твои дети, и сам поверил в эту сказку, чтобы оправдать свою отвратительную ложь, потому что все эти годы грезил, как займешь трон!

– Мой ко…

– А до этого ты и твои братья выдумали эту дикую историю, будто мои предки отняли у твоих трон. Мне больно даже говорить об этом вслух!

Судя по тому, как вздулись вены на висках, Редрих не врал – ему и вправду было больно. На лице Рейнара оседали брызги королевской слюны.

– Ты убедил себя, что я готов убить своих внуков. Ты наслаждался прозвищем Истинный Король. О, поверь, мне все рассказали!

– Иначе я бы не подступился к Хроусту…

– Ты убил моего кьенгара!

– Не я, а хинн. Я видел, что битву у Унберка не выиграть, и лишь пытался оставаться у Дара как можно дольше, не вызывая подозрений.

– Ты столько раз мог прикончить Хроуста, но вместо этого притащил его ко мне кьенгаром!

– Нет, не мог. Его никогда не оставляли со мной наедине, и вы знаете, что я уже не тот воин, что прежде. Я ждал подходящего момента. Я заставил их поверить в предательство Митровиц. Я почти настроил против него Ла…

– Ты – моя самая большая ошибка! Никто не принес мне столько боли, как ты, слабый, лживый, лицемерный кусок дерьма! Ненавижу и проклинаю тебя, Рейнар из рода Митровиц!

Нет, король не кричал. Последние слова он прошипел, слабеющий, как угасающая свеча. Двое гвардейцев подхватили его под локти и помогли усесться на трон. Даже в сияющем доспехе он напомнил Рейнару того Редриха, что, прикрыв длинными пальцами веки, осел в кресле на похоронах Свортека, раздавленный, содрогающийся от рыданий.

Это воспоминание Рейнар гнать не стал: оно вдохнуло силы в его немеющие ноги и руки и едва не заставило ухмыльнуться.

– Отошлите Эфолу и Тернорта в Митровицы, и я сразу приведу Шарку. Она поможет уничтожить Хроуста. А дальше делайте со мной, что хотите.