Отцеубийцы

– Он пообещал Бликсе. А та не хотела для тебя судьбы кьенгара.

Демонов по-прежнему не было, но Морра чувствовала, что Шарка балансирует на самом краю истерики, в то время как в ней самой расползается тупая пустота. Она встала на ноги и запахнула плащ поплотнее.

– Ты лжешь, чтобы я оставила тебя в покое, – сказала она. Шарка не ответила. – Ты никогда не умела врать. Скажи мне правду, и я исчезну. Я не хочу Дара, я просто…

– Дара уже нет. Я отдала его.

– Кому?

Шарка тряслась, пытаясь сдержать плач. Ее правая рука легла на живот, словно девушку пронзила боль, и Морра похолодела от очередной догадки. Но сейчас было не до этого. Хинн вел себя не как человек, который наконец получил, что хотел, но хотел ли он этого?

– Латерфу? Шарка, но ведь ты понимаешь, что он может с ним сделать!

Шарка замотала головой.

– Рейнару?

А вот Рейнара Морра с прошлой ночи не видела, и глупо было бы верить, что он напился до чертиков и мирно спит. Она судорожно соображала, что происходит, впервые заметив на руке Шарки длинный свежий порез. И никаких демонов… Значит, это правда…

Но Шарка снова помотала головой:

– Никому из них. И не гетману. Просто Дара больше нет. Оставьте меня в покое!

Снова перед мысленным взором возник берег реки: Шарка тогда точно так же дрожала, маленькая, беззащитная, никому не нужная, кроме своего жалкого немого братца. В тот раз Морра под своим истинным именем обещала, что не даст ее в обиду. А теперь Свортек, Хроуст, Редрих и все их «дети» терзают ее, как свора бродячих собак, ради своих великих планов… Шарка снова оказалась в ее объятиях.

– Давай убежим вместе, – прошептала Морра в спутанные космы. – Пусть разбираются сами с тем, что наворотили. Что тебя держит? Только не говори, что Латерф, ты же сама о нем все знаешь!

Точно так же Тлапка уговаривала ее на берегу. И так же Шарка кивнула – сначала несмело, затем еще раз, уже увереннее. Баронесса подхватила ее под локти, помогла встать, накинула ей на плечи плащ и вывела из комнаты, пока кровь пульсировала у нее в висках, пока разум безуспешно требовал, чтобы она одумалась.

Но как Морра ни старалась выбирать самые малолюдные коридоры, а затем улицы, им даже не удалось далеко отойти от дома: на их пути возник Хроуст. Он был один, но и этого было достаточно, чтобы решимость Шарки испарилась в одно мгновение. Она бросила руку Морры, едва гетман спросил:

– Куда ты собралась, Шарка?

Морра нахмурилась, рыская глазами по сторонам. Наверное, уже жалела, что потащила Шарку с собой и теперь может лишиться долгожданной свободы.

– Морра сказала, что уезжает, – нашлась Шарка. – Я хотела ее проводить и попрощаться.

Гетман усмехнулся, и обеим стало ясно, что он не поверил ни единому слову. Шарка сняла с плеч плащ Морры и протянула баронессе:

– Прощай, Морра.

Глупо было даже думать, что она так легко ускользнет. Морра снова вызвала в ней помешательство – чего стоит хотя бы то, что между ними случилось… Разве может Шарка уйти теперь, перед последней битвой, и бросить Дэйна, который уж точно не оставит Сироток?

Морра, кажется, подумала о том же.

– Прощай, Шарка, – прошептала она торопливо, забирая у Шарки свой плащ. – Будь осторожна.

В ее глазах вновь заблестели слезы, но она отвернулась прежде, чем они сорвались с длинных ресниц. Коротко кивнув гетману, Морра убежала прочь. Шарка молча смотрела ей вслед, не в силах поверить, что присутствие этой девушки в ее жизни, которое казалось чем-то незыблемым, вдруг закончилось. Морра приносила с собой смуту, врала и, как и все остальные, держалась рядом лишь ради собственной выгоды. Но сейчас Шарке казалось, что именно Морра удерживала всех этих монстров вокруг нее от чего-то непоправимого.

Хроуст взял ее под руку, как всегда нежно, по-отечески, и повел по городу. В воздухе пахло праздником; возбужденные голоса доносились с площадей, блуждали по улицам пьяные люди, тянуло едой и костром. Они шли куда глаза глядят. Казалось, это просто отец решил отдохнуть рядом с молчаливой дочерью от бесконечных вопросов, приказов и планов. Но наконец Хроуст заговорил:

– Я всегда уважал Морру. Большинство видит в ней ядовитую змею, и я знаю почему, но сам вижу намного больше: благородство, честь, милосердие. Но жизнь при дворе и под крылом у Свортека спрятала все это слишком глубоко…

Он подождал ответа Шарки, но та промолчала.

– Сколько раз она тебя обманывала? – как бы между прочим спросил Хроуст. – Хоть раз сказала тебе правду первой, не пытаясь получить что-то взамен? Я отпустил ее не потому, что Рейнар попросил. Присутствие Морры – это всегда риск, что вино, которое ты пьешь, отравлено. Это не изменится никогда, что бы она там ни говорила.

– Да, мой гетман, – отозвалась Шарка. Раздраженный голосок внутри нее капризно добавил: «Словно с вами всеми как-то иначе!»

– Тебе грустно. Ты вспоминаешь, как она была к тебе добра. Но подумай о том, что ожидает нас впереди! Морра плакала о своей судьбе громче всех, пока люди вокруг нее калечились и умирали в настоящих битвах. Война скоро закончится, и только боги знают, скольких из нас она унесет. Может, меня. Может, Вилема…