Отцеубийцы

Но Шарка ее уже не слушала – точнее, пыталась не слушать, снова отвернувшись к окну. Нельзя было допустить, чтобы она снова закрылась. Времени мало: хинн явно был настроен смыться с праздника при первой возможности… Поэтому Морра приблизилась вплотную, мягко взяла маленькую руку, потянула на себя, чтобы Шарка снова на нее посмотрела. Та упрямо пялилась на закат, но руки не отняла.

– Шарка! Я знаю, я просила тебя столько раз… о разном… Но сейчас, перед тем как я исчезну навсегда, мне надо знать. Это не о войне. Это для меня.

Рыжая голова не дрогнула, но Морра сжала руку Шарки чуть крепче, поднеся ее к самому сердцу, чтобы та почувствовала, как сильно, бешено оно бьется в желании правды. Ее голос дрожал искренне – она не пыталась сдержать трепет.

– Скажи, он был моим отцом?

Рука, прижатая к груди Морры, слабо дернулась:

– Я видела то же, что и ты. Я не знаю.

Но Морра заговорила снова, и ее было не остановить. Все, что кипело в ней, вырвалось наружу, не дожидаясь, пока она подберет правильные фразы:

– Все остальное для меня не имеет значения. Истинный Король, Хроуст, война… К черту их! Посмотри, что они сделали с королевством! Сколько людей уже погибло ради их мести… Свортек никогда не наслаждался всем этим. Пусть все думали иначе, но он вправду мечтал сохранить Дар! Думаешь, я не знала о его планах на Рейнара? Он желал нового мира, где Дар перестал бы быть проклятьем и принадлежал бы всем. Но я сломала Рейнара – случайно. Я не хотела, чтобы так вышло. Я сломала Рейнара из-за него, из-за Свортека, я не хотела…

Слезы стекали на руку Шарки, прижавшись к которой она теперь бормотала свои несвязные речи. «Морра, бесстрастная, холодная Морра, ты ли это? Кажется, даже Шарка никогда не плакала столько, сколько ты за последние пару месяцев… Но какая теперь разница?»

– Поэтому я хотела сохранить Дар, – торопливо говорила она. – Я понятия не имела, кому он принадлежал раньше и что Свортек ради него сделал. Я лишь хотела сохранить его мечту, готова была помогать… А оказалось, что он украл его у меня и даже перед смертью не потрудился рассказать правду! Я всегда была для него ничем: не женщиной, не ученицей, не другом… Он передал Дар первой встречной, хотя я, истинная наследница, всегда была рядом! Скажи мне правду!

Она подняла голову и обнаружила, что Шарка смотрит на нее, уже не пытаясь отвести взгляд, смотрит с жалостью, внимательно и пристально, без презрения или опаски, как никто не смотрел уже давным-давно. Морра приблизилась так, что почувствовала на лице дыхание Шарки – и та не отпрянула.

– Скажи мне, Свортек! Почему?

– Свортека больше нет, Морра. Я не Свортек. Он остался на Изнанке, я его больше не слышу.

Но она пропустила слова Шарки мимо ушей. Та уже не раз говорила, что Свортека в ней больше нет, и всякий раз ошибалась.

– Ты не можешь быть моим отцом! Потому что ты передал бы Дар мне! Потому что я бы почувствовала! Потому что я бы никогда не…

Она рванулась вперед и впилась в рот Шарки поцелуем, злым, соленым и болезненным, забыв, кто перед ней на самом деле. Перед ее внутренним взором стояло другое лицо, а под руками было другое тело. У того тела не было полной груди, которую она сжимала в руках, не было мягких ягодиц, под которые затем скользнули ее ладони, не было этого робкого девичьего запаха, который она с наслаждением втягивала в себя… Если Свортек – действительно ее отец, то он должен отозваться, отбросить ее демонами, разорвать на мелкие кусочки, воя и рыча от ярости при виде такого святотатства.

«Давай же, давай, покажись!»

Шарка не сопротивлялась – напротив, покорно отзывалась на каждое движение. Не как шлюха, которую научили поддаваться и обмякать в похотливых руках, а как тогда, в замке, когда Морра обняла ее сзади, чтобы Шарка поскорее уснула, и чувствовала, как она нервно ерзает, борясь с желанием развернуться. Сейчас девушка подставляла шею губам Морры, даже осмелилась скользнуть руками в вырез рубашки. Ее ноги раздвинулись, позволяя Морре улечься на нее, чтобы удобнее было целовать это белое лицо, самое желанное в Бракадии…

И не происходило ничего больше, кроме этой вспышки страсти, соленой от слез. Демоны не сгрудились вокруг нее. Глаза Шарки оставались серыми. Никакой голос не приказал Морре остановить безумие. Свортек молчал.

Но заговорила Шарка.

Морра не заметила, как задела ногой и уронила какой-то предмет, прислоненный к стене. Обернувшись, она увидела лук и колчан Латерфольта на полу; шум вернул Шарку в чувство. Девушка оттолкнула Морру, задыхаясь от ужаса, и отползла, натягивая стянутое с груди платье.

– Морра, – прохрипела она, – ты хочешь забрать Дар?

– Нет, глупышка! Я поняла, как он передается. Не так, – рассмеялась Морра. – Пусть эти два идиота думают, что он передается через семя и близость, как какая-нибудь болезнь. Не рассказывай им правду. Хотя хинн, кажется, догадался, но…

– Свортек не был твоим отцом.

Огонь, разлившийся по телу, превратился в пепел. Она вдруг осознала, что никакой ответ на этот вопрос не мог сделать ее счастливой.

– Тогда почему он не доверял мне?