Отцовская скрипка в футляре (сборник)

— Вроде уговор же у нас, — возразил Николай, — чтобы всюду втроем.

Едва официантка подала заказанное Юрием, он, не притрагиваясь к еде, с жадностью опорожнил фужер водки. Посидел, словно бы закаменев, наполнил фужеры шампанским и сказал глухо:

— Коля ты мой, Николай! Давно я порывался сказать тебе, как в той частушке: сиди дома, не гуляй. Да все не поворачивался язык. Уговор наш, дружбу нашу с тобой ломать не хотел. Ты знаешь, Коля, слово свое я держал твердо. Ни разу Танюшу за руку не взял за твоей спиной, ласкового слова не шепнул ей. — Он заслонил ладонью глаза от света и сказал еще глуше: — Один я знаю, чего это стоило мне… Ведь люблю я Таню больше жизни, больше матери своей люблю…

— Ты, парень, что-то вовсе с тормозов соскочил, — испуганно и осуждающе сказал Николай. — Видно, сегодня водка тебе не впрок Уговор же у нас…

Юрий смотрел прямо перед собой и, казалось, не видел покрасневшей до слез Тани, но все же уловил мгновение, когда она попыталась встать. Мягко, но властно накрыл своей ладонью ее ладонь на столе и сказал, словно они были наедине:

— Не уходи, Таня. Прошу тебя. Трезвый я. И к тебе со всей моей душой. Хочешь, при всех на колени перед тобой встану… Только ты одна, Таня, спасти меня можешь. Уйдешь, значит, все — гибель мне, без тебя нет для меня ни жизни, ни солнца, ни стариков моих, никого. И сил моих никаких нет, не выгрести мне без тебя к берегу… Люблю я тебя и при нем, при Николае, прошу тебя, Таня, стать моей женой. А откажешь, с любовью этой уйду в могилу!.. — И, точно лишь сейчас вспомнив о Николае, всем телом крутанулся к нему и заговорил умоляюще: — Ты, Коля, зла не держи на меня. Знаю, что только ты мой истинный друг, прочие так… собутыльники на дармовщинку… Ты пойми меня правильно, друг единственный, найдешь ты еще свою судьбу и любовь, а мне без Тани не жить… — И, низко склонившись над столом, приник губами к дрогнувшей руке Тани.

Таня растерянно оглянулась на соседний столик, где перестали звенеть рюмками и ножами, прислушиваясь к словам Юрия, сглотнула слезы и спросила гневно:

— Ты что, артист? Новую роль репетируешь? Чувствуется богатый опыт и навык! Только я не Лидия Ивановна Круглова, перед которой все поселковые кавалеры ползают на коленях и ручки ее целуют! И не пугай. И могила тебя минует, и прочие страсти… И у нужного берега ты вынырнешь… А что до твоей необыкновенной любви ко мне, то спасибо, конечно. Только вот беда, нечем мне тебе ответить. Нет у меня любви к тебе. Нет! — Она словно задохнулась на этой фразе, договорила грустно: — Ты уж прости меня за это. Но сам понимаешь, разве кто волен в любви. А если уж честно… Я люблю Николая и пойду замуж только за него, если он, конечно, возьмет меня…

— Да что ты, Танечка… Да я! — Губы Николая дрогнули, покривились, казалось, он заплачет.

Юрий медленно и тяжело, точно она была перешиблена, снял свою руку с руки Тани и сказал:

— Куда ни кинь — кругом клин. Может, ты и права, Танюша. Может, ясновидица ты! Какой я против Николая жених! У него бульдозер в руках. И сегодня, и завтра, и до скончания дней. А я нынче — князь, завтра — грязь. Кончилась моя карьера. — Он снова заслонил лицо ладонью, не то от света, не то от любопытных взглядов, и сказал с неожиданной лихостью: — А! Все, как говорит один мой недобрый знакомый, гримасы бытия… Я с вами, друзья мои, последний нонешний денечек… Нынче — здесь, завтра там. Да так далеко, что и в лупу это место не рассмотришь на карте. А поскольку на свадьбе мне у вас не быть, вот тебе, Таня, мой свадебный подарок! — Он быстрым движением извлек из кармана коробочку, раскрыл ее и надел Тане на палец золотое кольцо-веточку с тремя крохотными лепестками и с тычинками-бриллиантиками посередине. Сказал с горькой усмешкой: — Вознесся я в мечтах, думал, станет обручальным это колечко, а теперь вот примите, как говорят дипломаты, уверения в моем совершенном к вам почтении… — Лицо его потемнело, голос стал сдавленным: — Между прочим, на кольце, под лепестками, буковки Т. С. Думал — Татьяне Селяниной, а сейчас просто Татьяне Солдатовой.

Таня взглянула на свой палец, этикетку на кольце и сказала мягко, но решительно:

— Ты прав, Юра. Коля мой — обычный бульдозерист, я — рядовой бухгалтер. И такие дорогие подарки нам отдаривать нечем.

— Правильно, Танюша, — с облегчением сказал Николай. — Не к лицу нам такие подарки.

— Стало быть, и в этом прокол. Что же, на нет и суда нет. — Юрий сам снял с пальца Тани кольцо, осмотрелся, обрадованно крикнул попавшейся на глаза официантке: — Эй, Тася, ты, кажется, Сергеева. Так что все буковки сойдутся. Иди-ка сюда, озолочу тебя… На память от бывшего Юрки Селянина. Может, ты хоть когда вспомнишь, что был такой в поселке.

Тут Юрия властно крутанула за плечо чья-то сильная рука. Перед ним стоял и пепелил его взглядом суженных яростью черных глаз Федор Иннокентьевич Чумаков.