Отцовский договор

Дедушка улыбается и приподнимает руку, чтоб загородиться от света фар. Женщина отводит взгляд в сторону. Парень за рулем наклоняется вперед и встречается с ним глазами, а потом дает по газам перед выездом на шоссе.

Каким-то чудом папе, который дедушка, удается сесть на автобус до Сититерминалена. Из последних сил он доволакивает чемодан до красной линии метро. Стрелка часов приближается к половине второго, когда он наконец сходит с поезда на нужной станции и поднимает багаж вверх по лестнице, воспользовавшись помощью симпатичного бородача в оранжевых наушниках и с подозрительно расширенными зрачками.

Дедушка идет через рощицу, мимо продуктового магазина, мимо местной пивной. Он останавливается перед подъездом, где расположена контора сына. Поднять сумки вверх по лестнице ему уже невмоготу. Он сдается. Бессильно опускается на корточки. Потом распрямляет плечи и собирает силы в кулак. И их хватает. Их хватает впритык. Он открывает дверь парадной и неимоверным усилием затаскивает сумки на первый этаж. А потом засыпает на диване прямо в одежде. Он не успевает поставить мобильник на зарядку. Не успевает почистить зубы. Он успевает только включить телеканал TV4 и настроить громкость так, чтобы звук не мешал ему заснуть.

* * *

Сын, у которого отпуск по уходу за детьми[6], просыпается без десяти четыре, если день не задался, и в полпятого, если повезет. Младший, которому годик, обычно просыпается первым, иногда его удается занять на время, подсунув в кроватку книжку-малышку или мягкую игрушку, но терпения у него чаще всего хватает минут на пятнадцать, а потом он все равно просится на руки. Он поднимается на ноги в кроватке и указывает на дверь. Громко мычит. Выжимает из себя в подгузник утреннюю порцию какашек, и теперь в любой момент может случиться протечка. Когда папа наконец включает свет, младший начинает хохотать и пытается перевалиться через перегородку кроватки. Старшая, которой четыре, просыпается часов в пять, она выходит из своей комнаты всклокоченная и щурится спросонок. В руках у нее рожок, она до сих пор с ним не расстается, иногда папа уговаривает ее попить из стакана, пластиковой чашки или классной спортивной бутылки. Но дочка от всего отказывается. Ей нужен рожок.

– Да не приставай ты к ней, – говорит мама. – Это же ее последняя грудничковая вещица.

И папа не пристает. Но все же ему хочется, чтобы она перестала сосать рожок. И он говорит, что если везде таскать его с собой, то вполне вероятно, что когда ребята в садике увидят рожок, то начнут дразнить ее. Станут обзывать пеленашкой или лялечкой с соской или еще как-нибудь обидно, поэтому-то я и думаю, что тебе пора завязывать с рожком. Дочка глядит на него и передергивает плечиками.

– А мне-то что, – говорит она и затыкает рожок себе за пояс пижамных штанов как пистолет.

– Ясно тебе? – произносит мама, которая вышла из душа с мокрыми волосами и наливает себе кофе из кофеварки.

– Яблочко от яблоньки, – отвечает папа.

– Ну в этом-то отношении яблочко еще как далеко откатилось от папиной яблоньки, – отвечает жена.

Она смеется и быстро целует его в щеку.

– Буду дома часов в пять, – говорит она и допивает кофе, стоя на кухне, у мойки.

«Ты ни разу не возвращалась в пять», – думает он, но вслух ничего не говорит.

– Напиши, если надо что-то купить, – говорит она.

– Все нормально, – отвечает он. – Сам справлюсь.