Отцовский крест. Жизнь священника и его семьи в воспоминаниях дочерей. 1908–1931

Заботы, о которых заговорил пришедший батюшка, были отнюдь не чужды отцу Сергию, почему же он так разволновался, так вознегодовал на гостя? Потому что прошедший год изменил многое, и даже в относительно спокойные дни ясно, что составлять планы на несколько месяцев вперед, рассуждать о них – пустая трата времени, а главное – о том ли болеет его сердце, над этими ли вопросами работает мозг?

До картошки ли тут, когда у семьи, у детей нет вообще ничего, кроме еженедельного отцовского дохода, и об этом бесполезно разговаривать. Но как ни тревожит эта забота, на первом плане все-таки стоит мысль о том, как много еще нужно сделать, и как трудно. Многое нужно решить немедленно, ко многому нужно приготовиться, многое обсудить, – и даже Соловьев с его философскими рассуждениями – далеко не самая важная, не самая злободневная, не самая животрепещущая тема.

Глава 40 Клин клином вышибают

 

Прошел месяц, второй… Ничего не случилось. Постепенно все успокаивались. Оснований для этого не было, жизнь кругом продолжала идти по-старому, но чувства не могут долго находиться в предельном напряжении. Начало казаться, что той фразе напрасно придали такое значение. Да и мало ли что может произойти дальше, это не значит, что нужно заранее свертываться. Дел за время отсутствия отца Сергия накопилось столько, что приходилось браться сначала за те, которые не могли ждать. Наконец дошла очередь до других, не таких неотложных, но, может быть, еще более важных. В числе других была и подготовка помощников на случаи закрытия церквей.

– Пора начинать, – сказал наконец отец Сергий. – Завтра попробую сходить кое к кому.

Вечером 5 ноября (тогда в Пугачеве счет вели чаще по старому стилю) Наташа сидела в кухне около русской печки, за тем столом, за которым, бывало, бабушка готовила обед. Она чистила картошку при свете керосиновой лампы, а в передней комнате было темно. Наташа была одна дома. Потом вошел незнакомый человек в кожанке, спросил отца Сергия и сказал, что подождет. Наташа предложила ему пройти в комнату, а сама продолжала свое дело. Чувствовала какое-то беспокойство и неловкость от того, что незнакомый человек сидит один в темноте, без внимания, а она не знает, как себя держать.

Опять та ее характерная черточка. Все время ждали беду, все время были наготове. А на этот раз, увидев необычного посетителя в кожаной куртке, Наташа не догадалась, кто он. Вернее, душа не хотела догадаться.

Через некоторое время послышались шаги отца Сергия. Он шел быстро, заметно спешил вернуться домой и поделиться впечатлениями дня. С первого взгляда на его лицо было видно, что он доволен, возбужден и горит желанием рассказывать. Наташа поспешила опередить его и негромко предупредила: «Папа! Тебя тут ждут!»

– Кто? Не вижу!

Не раздеваясь, с ходу, отец Сергий шагнул в темноту передней комнаты и, не погашая того света, который был на лице, нагнулся к сидящему, пытаясь рассмотреть его.

Не здороваясь, не называя себя, посетитель что-то сказал очень тихо, но значительно, кажется: «Пойдемте поговорим!»

Отец Сергий словно поперхнулся и замолчал. Этот короткий, неопределенный звук был как бы точкой опоры, необходимой для того, чтобы остановить в себе нечто относящееся к настоящему времени, и круто повернуться к будущему. Вот он попросил разрешения положить на место запасные Святые Дары – возражения не было. На все ушли не минуты, а секунды. Вот они выходят в кухню – незнакомый человек в черной кожанке и сам отец Сергий, посеревший, настороженный, сосредоточенный.

– Проститься?

– Нет, зачем же… Вы скоро вернетесь домой… Вас пригласили поговорить, а потом вы вернетесь…

Еще секунда, и он ушел. Навсегда.

Вечером дети долго ожидали его, прислушивались к каждому шороху снаружи. Гораздо дольше, чем допускали самые смелые предположения, но он не вернулся. Утром отнесли ему передачу – подушку и кое-что из провизии.

Горе горем, отец – отцом, а теперь перед семьей вплотную встал вопрос – чем жить. Конечно, отец Александр по-прежнему будет отдавать часть отца Сергия, некоторое время помощь еще придется принимать, но не всегда же. Несомненно, отец Сергий больше не вернется, не было еще случая, чтобы кого-нибудь отпустили во второй раз. Да и долго ли продержится сам отец Александр? Следовательно, нужно подумать, что делать.

В первую очередь это касалось Сони, которая одна не имела никакого, самого мизерного заработка. Имела три специальности – шитье, вышивание, пишущая машинка, а за три года можно было по пальцам пересчитать полученные ею заказы. Да и эти заказы были от знакомых или по их рекомендации, т. е. давались не ради дела, а только для поддержки.

На другое утро после Михайлова дня[120] Соня решила сходить к матушке Моченевой, когда-то предложившей научить ее изящно вставлять прошивки в батист. Такую работу можно было получить у местных модниц из жен военных, и конкуренции тут нечего опасаться – это не шитье. Да и вообще матушка Софья Ивановна человек опытный и доброжелательный, может быть, что-нибудь и посоветует.