Отцы

– Ты меня не дослушал, Никитос, – так же спокойно продолжал Боб, – я не зря на малолетке столько отсидел, нахватался кое-чего. Тебя в твоем институте этому ни за какие деньги не научат. Так вот, то, что мы натворили, называется беспредел. Девку несовершеннолетнюю у родителя насильно забрали, при этом ему ещё по шее надавали. Выражаясь уголовно-процессуальным языком – это разбойное нападение по предварительному сговору с целью похищения человека. Если бы ее папик в ментовку сунулся, мы бы уже на нарах загорали. Ну тебя бы родаки откупили, может условно бы дали или годок отсидел, а потом по УДО на волю. Это хорошо, на Олега с Ломом нарвались, они мужики авторитетные, но не из блатных, не отморозки. А блатные могли бы тебя по кругу пустить, кто знает, что ты там с малолеткой в своей хате вытворял, может, даже без её согласия.

Крапива оскалился кривыми зубами. Но, потрогав покалеченный нос, опять насупился и сунул руки в свою белую олимпийку с так и не отстиравшимися пятнами крови.

– По какому кругу, у нас с ней ничего не было! Она мне вообще не уперлась! Покруче телки есть! – почти прокричал Никита в лицо Боба.

– А по широкому кругу, стал бы потом петушком опущенным. Никто бы тебе в нашем городе руку не подал. Потом одна дорога в столицу, там у них заповедник.

– Да пошли вы, уроды!

– Сам ты урод! – рявкнул Крапива и схватил Никиту за грудки. – Боб дело говорит. Забудь о ней раз и навсегда. Дышать хочешь спокойно – забудь! И нам больше не звони.

– Ладно, забыли. Есть у меня другое к вам дело, не касаемо этого гемора. Товарищу моему «колеса» нужны без документов. Сработать нужно в другом городе, чтобы тут без палева ездить. Подробности сообщу позже. Лады?

– Ну, это другой расклад. Лады! Узнаю прежнего Никитоса – ни дня без лавандоса, – засмеялся Боб и шутливо засандалил Крапиве по плечу. – Ну чё, мы опять бригада?

– Опять, – вздохнул Никита. – Только товар вперед, а бабки потом получите.

– Всё заметано. Расход. Цинкани тогда на мобилу, как чё.

Никита кивнул, сел в Мазду и с пробуксовкой умчался во тьму. Боб с Крапивой молча постояли несколько секунд и переглянулись.

– Грамотно ты его, Боб, закошмарил. Но по ходу наш фраерок опять чего-то с этой малолеткой задумал. Чую, мстить хочет. Вот мажорчик тупорылый, мало ему по чиче насовали. Может, послать его?

Боб подумал с минуту:

– Нам с тобой, Крапива, сейчас бабки нужны: за хату заплатить надо, прикид новый на весну справить, да и в холодильнике пусто. Я так и не понял, что за «колеса» ему понадобились, банк, что ли, ограбить решил. Но деньжат за это дело мы с него выжмем по полной.

Глава 10 Кибастустус

Глаза Кирилла налились кровью. Он резко встал. Синие кудри Маргариты Генриховны вздрогнули от громкого звука упавшего стула. Кирилл перешагнул через него и, отстраненно глядя куда-то вправо, со спокойной решимостью направился в сторону двери. Все члены совета факультета ошалело следили за траекторией движения завкафедрой немецкого языка.

– Кирилл Евгеньевич, а я еще никого никуда не отпускал, – сказал, ухмыляясь, Вячеслав Викторович, декан факультета иностранных языков государственного педагогического университета им. Яна Амоса Каменского.

Завкафедрой приостановился перед ним, все так же глядя немного вправо и вниз. И практически в то же мгновение Кирилл вскинул глаза, и его кулак, описав короткую дугу, смачно врезался в гладко выбритую щеку сидящего декана.

Пронзая взглядом серокостюмчатую массу своего оппонента, Кирилл простоял на месте с десяток ударов барабанной дроби своего сердца и так же медленно, словно возобновляя досадно прерванное путешествие, проследовал к двери, мягко закрыв её за собой.

– Еп-понский кибастустус, – неожиданно громко сорвалось с тонких аристократических губ Валентины Петровны, которая ещё недавно лицезрела беззаботные танцы Кирилла Евгеньевича на кафедре.

Альфия Рустамовна Сафина, с полными слез глазами и пламенем густого румянца, приглушенного смуглым шелком её восточной кожи, выбежала из душного помещения деканата.

Декан медленно и тяжело поднялся, шурша чешуей своего серого, в искру, костюма, и положил руки на столешницу. Крылья его носа раздулись как капюшон кобры, и каждый из сидящих почувствовал на себе холод его сузившихся водянистых глаз. Он молча собрал бумаги и вышел вон.

Комната тут же наполнилась нарастающим гулом.

– Сейчас серпентарий активизируется, – вполголоса сказала, как будто сама себе, Валентина Петровна.

– Коллеги, я думаю, нам необходимо сейчас выработать единую политику поведения, – раздался покрывающий общий шум голос старшего преподавателя Маргариты Генриховны.

– О, Марго быстро сориентировалась, – со спортивным азартом прокомментировала Валентина Петровна. – Основной кандидат на зав. кафедрой заявила о себе.

– Предлагаю подписать общее открытое письмо ректору. Все мы были свидетелями хулиганского, да что уж там, я не побоюсь этого слова, дикого поведения товарища Лаврова! – продолжала Маргарита Генриховна. – Таким не место в нашем дружном, сплоченном коллективе.