Отцы

– Бывает, я в свое время такими словами не только ругался, я на таком языке разговаривал. Пока мне один умный человек не объяснил, что мат – это язык бесов, когда ты его употребляешь, они к тебе со всех сторон слетаются. А с бесами бороться трудно. Это очень древние сущности, у них богатейший опыт искушения нас, людишек. И главное, они невероятно трудолюбивые, работают даже по праздникам. Ладно, давай я тебе покажу как калаш держать надо.

Боря взял АК-47, широко расставил ноги, чуть сгорбился и сухими одиночными расстрелял весь магазин.

– Давай, теперь ты, – сказал Боря и отдал автомат Саше.

Саша долго заряжал магазин, неумело вставляя патроны, которые то и дело норовили прищемить ему пальцы.

– Ты в своих виртуальных стрелялках как оружие перезаряжаешь?

– Одним кликом, – ответил Саша.

– А в реале видишь, как трудно. Меня молодежь в последнее время пугает своим отношением к жизни. Они думают, что в нашем мире всё легко достается, как с куста. А на самом деле, чтобы чего-нибудь добиться, нужно много сил приложить. Но, если ты бездельник, то сломаешься. А нам, русским мужикам, ломаться нельзя. Ну, давай, стреляй.

Саша попытался скопировать позу Бори, и дело у него пошло на лад: большая часть пуль легла в белый круг мишени.

– Отлично! Ещё поработаем, и меня обгонишь. А сейчас, брат, любишь кататься, люби и саночки возить. Как говорится, у нас порядок такой: пострелял, почисть ружье за собой.

***

Первая волна насыщения принесла всем, находящимся в беседке, благостное настроение.

– Давайте, это… знаете, что, Саше… – начал Олег, потирая шею и глядя на залитый солнцем противоположный берег реки.

– Что Саше? – переспросила его Оксана, поворачиваясь к Олегу с улыбкой, когда пауза затянулась.

– Саша?.. М-м-м, Саше, – растягивая слова, проговорил Олег, словно силился что-то вспомнить, – когда Саша и Бор придут,.. м-м-м, надо им шашлычка… оставить.

Сияющее над ними солнце отражалось в реке, и искрящаяся ее поверхность отбрасывала мириады лучиков, слепя глаза. Олег не отрываясь смотрел вдаль, пытаясь понять, откуда появились пульсирующие черные точки на реке, зелени и дальше, – на полотне ясного неба с нарисованными на нём волнами облаков.

– Ты чего, Олег? – чуть озабоченно нахмурив брови, но со все еще играющей на губах улыбкой, спросила Оксана.

– О-лег? – одними губами повторил он, словно силясь осознать свое имя.

Перед его мысленным взором два этих слога разъединились, как атомы, и полетели в разные стороны, отбрасывая от себя некогда принадлежавшие им значения.

Олег с удивлением посмотрел на Оксану, потом обвел взглядом всех сидящих за столом. Где-то на периферии зашевелилось смутное чувство волнения: он только что помнил, кто эти люди, но знание это почему-то захотело оторваться от их сущности. Досадно было и то, что головная боль продолжала разливаться свинцовой тяжестью из шеи внутрь черепа.

Оксана положила руку на запястье Олега.

– Ты себя плохо чувствуешь? – спросила она с беспокойством в глазах.

Олег ответил, с трудом собирая мозаику из плохо знакомых плиточек слов по тающим в сознании трафаретам:

– Все мор-наль-но.

Но нормально отчего-то не было, и смятение, родившееся в расширяющихся зрачках Олега, с беззвучной просьбой о помощи потянулось к этой женщине, о которой он знал теперь только то, что она очень близкий ему человек.

– Олег? – Оксана заглянула ему в глаза и крепче сжала запястье.

Странно, что её прикосновение показалось таким далеким, наверное, затекла рука. Олег пошевелил пальцами, а потом поднес свою руку к глазам, с любопытством рассматривая ее.

– Онемела… – сказал он, желая поделиться своим открытием.

Боль из головы потекла вниз и, обняв солнечное сплетение, распустила свои щупальца в легкие. Кирилл потер грудь, стараясь схватить это неприятное ощущение и выбросить куда-нибудь подальше.

– Ты чего, дружище? – рядом с ним возник Кирилл, взял его за плечи и, дружелюбно улыбаясь, посмотрел ему в лицо.

Олег улыбнулся в ответ, но, наверное, что-то пошло не так, потому что на лице Кирилла и Оксаны появилась сильная озабоченность.

Левая половина лица стала деревенеть, и Олег, не понимая, почему он не может контролировать изменения в своем теле, проговорил:

– Что со мной? У меня щека немеет, – не будучи, впрочем, уверенным, что он сказал именно это.

Прикосновение онемевшей руки к немеющей скуле было довольно странным, как будто через перчатку к маске. Окружающая действительность начала погружаться в полумрак, хотя Олег был уверен, что видит яркий диск солнца.

– Кирилл, заводи машину, – подчеркнуто ровные слова Оксаны прозвучали как отчаянный крик.