Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт

Она увидела, как Ноам в одиночестве меряет просторный зал нервными широкими шагами, что-то про себя бормоча и сжимая кулаки, что выглядело уж и вовсе странно и на него непохоже. На его лице явно не выспавшегося человека Ширли заметила странное выражение — смесь неловкости с гневом. Она подумала, что никогда не видела его сердитым, и этот новый, непривычный Ноам не столько удивил, сколько напугал её. Но всё же она преодолела робость и заговорила с ним: «Шалом, Ноам…» Ширли смущённо глянула на него, в горле застрял комок: «А где все? Где Ренана, Ирми? А Нахуми что — спит ещё? Надо разбудить, пора бы…» — «Хороший вопрос… — не глядя на Ширли, буркнул он. — Ирми ночью с нами не было, а где он, я не знаю. И, честно говоря, знать не хочу!.. — вырвалось у него, но он тут же смешался и начал мямлить: — Э-э-э… Вернее, они оба… Ай, ладно… не бери в голову…» — «Что с ними?» — «Да… э-э-э… беседер… — покраснев и сильно запинаясь, сердито промямлил он. — Они сделали хорошую защиту, я всю ночь спал, как убитый, ничего не слышал… Разбуди братишку, идите умойтесь, вроде, тут даже душ тёплый имеется — спасибо… э-э-э… Ирми… — и Ноам снова сердито прикусил губу. — Беседер… Скоро будем завтракать, я очень надеюсь…» Слова Ноама не успокоили Ширли, скорее наоборот. Но больше Ноам ничего ей не сказал, а она постеснялась у него спрашивать. Она только заметила, что парень то и дело на неё смотрит исподлобья каким-то новым, незнакомым, смущающим взглядом, при этом не может скрыть очень сильной неловкости. А, может, по какой-то неизвестной ей причине, он за что-то очень сердит на неё, или вдруг начал испытывать к ней неприязнь? Сердечко её ухнуло, внутри что-то сильно затрепыхалось, она почувствовала, что в горле растёт и больно набухает комок; ещё немного — и он взорвётся рыданиями.

Внезапно Ноам, не глядя на неё, что-то пробурчал, похожее на извинения, или просьбу не мешать, отошёл к стене, накинул талит, наложил тфилин и начал молиться. Ширли забилась в уголок, то и дело исподлобья косясь на молящегося Ноама. По правде говоря, ей давно нравилось украдкой подглядывать за тем, как он молится. Понимая, что мешать ему она не должна, она всегда старалась, чтобы он этого не заметил. Но сегодня он вообще, казалось, ничего не замечал, угрюмо отрешённый от всего окружающего.

Ноам закончил молиться и принялся медленно и аккуратно, даже слишком медленно и аккуратно, сворачивать талит и тфилин, укладывая их в специальную сумочку. Тут из глубины коридора появилась Ренана, а следом, почти на полторы головы выше неё — Ирми. Ширли никогда не замечала, что Ирми такой высокий…

Ренана вышагивала, держась неестественно прямо и вскинув голову, Ирми, напротив, сутулился, нежно приобнимая её за плечи. У обоих странные, непривычно смущённые лица. У Ренаны красные глаза и припухшие щёки — сразу видно, что она плакала.

При этом лицо её светилось, по нему блуждала счастливая, и в то же время смущённая улыбка. Ширли никогда не видела у подруги такого лица. Было ясно, что между этими двумя произошло что-то очень серьёзное. Но Ширли, верная своему принципу не задавать лишних вопросов, пока не захотят с нею поделиться, старалась не глядеть на них пристально и молча ждала развития событий. Ноам бросил на сестру сердитый взгляд и, сильно прикусив губу, чуть заметно качнул головой, кулаки его снова непроизвольно сжались.

Ирми довёл Ренану до прилавка, что-то ласково шепнул ей и смущённо улыбнулся, затем деревянными шагами приблизился к Ноаму с таким же смущённым лицом и, стараясь не встречаться с ним глазами, протянул ему руку для приветствия. Тот, не глядя ему в лицо, помедлил, внимательно и как-то очень сосредоточенно изучая протянутую руку, потом очень медленно перевёл глаза на лицо Ирми и, наконец, очень пристально уставился на него неожиданно засверкавшими глазами. Потом развернулся и отошёл к окну, так и не подав другу руки. Ирми остался стоять с протянутой в пустоту рукой посреди комнаты, по лицу разливался жгучий румянец.

Ренана вспыхнула, закусив губу, резко развернулась и бросилась в ближайшую комнату.

Ширли, которую изумила эта сцена, переводила глаза с Ноама на Ирми, синие глаза которого метали молнии — то ли от гнева, то ли от стыда и неловкости. Она попыталась сделать шаг вслед за подругой, но он гневно глянул на неё и сделал резкий знак рукой, чтобы она оставалась на месте. Ширли в недоумении остановилась и смотрела уже только на Ноама, который отвернулся и упрямо уставился в пыльное окно. Ирми, постояв немного, вдруг резко рванул вслед за Ренаной. Из комнаты, где скрылись Ренана и следом за нею Ирми, раздались сдавленные рыдания.

Ширли так и осталась стоять, не зная, что ей делать и как помочь подруге, которая явно пребывала в сильно расстроенных чувствах. На Ноама смотреть она боялась.