Отцы-командиры Часть 2

Командир полка майор М.Я. Кузминов, ставший на Днепре Героем, в послевоенные годы, поддерживая с однополчанином-замполитом связь, не раскрывал грех своего заместителя его довоенной семье. Но однажды, уже на пенсии, проезжал на машине со своей супругой приморский южный городок, где его однополчанин жил на пенсии. Оставив машину за углом, он увидел друга, опирающегося на палочку, на лавочке у своего дома. Решил разыграть. Михаил Яковлевич вкратце пересказал тот фронтовой эпизод своей жене и послал ее вперед, предложив выдать себя за ту «зазнобу». Подойдя к нему, она произнесла: «Здравствуйте товарищ Гордатий. Вы, кажется, не узнаете меня? Да, когда-то была милашкой, любимой и дорогой, а теперь чужая. А ведь дочь хочет увидеть отца». Старик испугался не на шутку и залепетал, что все «списала война» и он не намерен обсуждать этот вопрос спустя 30 лет. Понаблюдав из-за угла за завязавшейся перебранкой, подошел бывший командир и обнял однополчанина. Все стало на свои места, и страхи разоблачения греха военных лет благополучно улетучились.

Как я уже рассказывал в начале книги в декабре 1941 года, я молодым и «скороспелым» лейтенантом прибыл на передний край на реку Миус в райцентр Матвеев курган. После записи моих данных в книгу учета начальник штаба полка сказал: «Пойдешь командовать взводом пешей разведки. Твой предшественник вчера был ранен при проведении разведки боем». За ужином в хате, в которой размещался взвод, бойцы представлялись кто откуда. Землячество на войне — важное явление. Только один самый пожилой сорокалетний боец Павел Платонович Стаценко с сожалением сообщил о том, что у него земляков нет во всей дивизии, а не то что в полку. В заключение представился и я своим разведчикам. Сообщил, откуда родом. И тут выяснилось, что мы с ним не только земляки. Он знал моего отца, так как оба были «одной присяги», то есть ровесники века -1900 года рождения. На радостях он даже «пустил слезу». Об этом событии на следующий день мы сообщили в письмах: я — своей родительнице, а он — жене и другим близким.

До марта 1942 года мы каждую ночь делали попытки выкрасть «языка», но чаще приносили своих погибших или раненых, хотя были и успешные поиски. В марте я получил в командование стрелковую роту, а его по возрасту перевели в роту ПТР. Неожиданно встретились в штабе полка и очень обрадовались. Поинтересовались новостями с родины. Потом вспомнили свой разведвзвод, который сильно обновился, хату, в которой прожили зиму. И тут он поинтересовался, помню ли я хозяйку. Ей было в ту пору примерно под 60, дочери под 40 и внучке 18 лет.

Вчера он вернулся с курсов наводчиков ПТР и решил навестить наше зимнее местопребывание. Встретила его старуха радушно. Дочь и внучка были на окопных работах. Хозяйка решила угостить служивого горячими щами. А потом, порывшись в куче зерна, извлекла и спрятанную бутылку самогона из сахарной свеклы. Чокнулись, выпили, закусили. Баба предложила служивому отдохнуть на чердаке, где хранилось сено. Он согласился. Южное апрельское солнце уже хорошо прогревало, и он мигом уснул. Но вскоре услышал шорох. Это поднималась баба Ефросинья, предлагая вместе с подушкой и себя «под бочок». Рассказывая, он сильно смущался.

Я спросил: «И вы, конечно, не растерялись и «отстрелялись»?» «Выполнил все упражнения, кроме как «с колена» — не получилось. Первым вопросом к ней было: «Где ты этому ремеслу так научилась? Ведь я прожил со своей половиной более 20-ти лет и не предполагал о таких способах?» «Что там могла знать твоя Матрена в станице. А я еще в германскую войну в «заведении» в Ростове-на-Дону служила, господ офицеров ублажала… вот она откуда моя школа». Выжил в войну мой казак-земляк, окончив ее коноводом у генерала. После войны довелось пару раз встретиться на родине, и как не вспомнить тот случай?

С места переформирования бригады в дивизию в Воронежской области в нашем полку, кроме десятка медичек, были две радистки, одна стряпуха и писарь по учету безвозвратных потерь Валя, да вышеназванная «разрешившаяся», фельдшеры батальонов и санитарные инструкторы скрытно сожительствовали со своими командирами, разделяя с ними ложе в командирских землянках. Это было неизбежным явлением. 14 ноября 1943 года неожиданно в наш полк, находившийся в обороне, привезли на двух санках 14 девиц, призванных в городе Ромны Сумской области. Они пережили немецкую оккупацию родного города. Некоторые даже знали немецкий язык и напевали на трех языках (украинском, русском и немецком) «Лили Марлен» и «Розамунду». Двое из них пошли поварихой и подавальщицей на кухню комендантского взвода, а остальные — телефонистками в роту связи. Командир полка, его заместители, начальник артиллерии, начальник штаба полка принялись отбирать их себе не только по внешности, но и по доступности.