Отцы-командиры. Часть 2

Видел падающих то ли от моих попаданий, то ли от страха немцев. Бут ин закричал: «Спасать командира!» — и бросился с Ершовым в следующий овраг, сползая на заднице, потом на четвереньках карабкаясь на подъем. Все это запечатлелось в моем мозгу, как на кинопленке до мельчайших подробностей. Я видел их животный страх, хотя и сам осознавал величайшую опасность быть убитым или брошенным при ранении. Теперь Забуга вел огонь уже по спускающимся в первый овраг вражеским пехотинцам, которые спускались тоже на том месте, на котором сидят. Вот где бы пригодились ручные гранаты, но их не было ни у нас, ни у немецкой пехоты.

После того как Бунтин и Ершов скрылись за сараем бригадного стана, я, Забуга и несколько посыльных бросились следом за командованием спускаться в овраг. На подъеме я заметил, как рикошетировали пули вокруг, как рядом со мной посыльному в спину попали три пули и вырвали белую вату телогрейки, а он упал замертво. Видимо, закончились патроны в магазине у немецкого автоматчика, и я успел перевалиться за каменную изгородь, по которой тут же прошла новая очередь. Пустой пулемет мы оставили в овраге, разбив приклад. Броском на полусогнутых мы успели забежать за сарай, где находились командир с начальником штаба. Невдалеке разорвался снаряд, и у Бунтина от попадания осколка потекла кровь на виске. В панике он заорал: «Начальник штаба, принимайте у меня командование полком, я ранен». Последний, как попугай, продублировал во всю глотку: «Лебединцев назначаетесь начальником штаба полка, организовать оборону и ни шагу назад». В это время Забуга спустился по пожарной лестнице и доложил Ершову, что скоро танки сомкнутся, и мы останемся в окружении в селе. Бунтина потащил адъютант и его сожительница. Я показал примерное направление выхода из села и предложил Ершову бежать вместе, но он задал мне самый глупый вопрос. «А ты меня сможешь вынести, если ранят?» Я махнул рукой и бросился под откос, перебежал улицу и оказался на околице с небольшим подъемом. В это время зарычала «Катюша» и вокруг начали рваться ее снаряды. С этого раза мне навсегда запомнился шквал огня, которого так боялись немцы. Неожиданно из овражка вылезли шесть человек наших пеших разведчиков во главе с их командиром, старшиной.

Они очень обрадовались, что увидели своего, и примкнули к нам. Мы поднялись на пригорок и встретили еще троих связистов из корпуса. Они тоже присоединились к нам. Наступила темнота. На такую беду, какая с нами произошла, нам впервые вместе с приказом на наступление выдали всего один экземпляр топокарты этого района. До этого, как минимум, по пять экземпляров выдавали. Конечно, карта была у адъютанта командира. У меня в те годы была обостренная зрительная память на местность, и я помнил стороны горизонта. Но тогда ориентировался по принципу: где пожары, там немцы, надо идти туда, где нет всполохов. В темноте присоединились с десяток корпусных саперов, которые отрывали землянку комкору. Шум боя постепенно затихал. Впереди послышался скрип снега и понукание лошадей. А после начали различать русскую речь. Видимо, и нас заметили и окликнули: «Кто такие? Одного ко мне> . Я по голосу узнал начальника разведки майора Передника и поспешно назвал себя, так как там уже защелкали затворами оружия. Это была окраина села, видимо Шубеных Ставов. Из хаты вышел подполковник Хамов. Он обрадовался, что у меня человек двадцать войска, и тут же приказал людей не распускать и следовать далее с Передником в направлении села Новая Гребля, где занять оборону и всех отходящих подчинять под свое командование.