Отцы-основатели

Его путь — это было что-то слишком необычное, слишком не соответствующее ни моде, ни общепринятым предрассудкам, ни утверждениям авторитетов, ни произведениям «классиков». Даже те политические круги в Израиле, которые гордо называют себя последователями Жаботинского, фактически во многих вопросах очень далеки от его идей. Изменится ли это в будущем? Время покажет.

Давид Бен-Гурион (1886–1973)

Давид Бен-Гурион — один из самых известных политических деятелей XX века. С его именем прочно связано сионистское движение и образование Государства Израиль. «Мы сыты по горло Бен-Гурионом, — писал второй премьер-министр Израиля Моше Шарет о первом. — Но все же мир был бы гораздо скучнее без этого человека, над загадкой которого мы не перестаем размышлять».

Бен-Гурион был, как сейчас любят говорить, «политическим тяжеловесом». Он стал первым премьер-министром Государства Израиль в 1949 году, а впоследствии еще дважды побывал на этом посту. Леви Эшколь, решивший измерить политический вес Бен-Гуриона в армейских дивизиях, счел, что он «как премьер-министр Израиля сто́ит, по крайней мере, трех».

Давид Грин (такова настоящая фамилия нашего героя, Бен-Гурион — это псевдоним, взятый в честь еврейского полководца Бен Гуриона, которого на протяжении столетий ошибочно отождествляли с Иосифом Флавием, руководителем антиримского восстания в I в. н. э.) родился в 1886 году в Варшавской губернии Российской империи, в городе Плонске.

Его отец, Виктор Грин, был активистом местного еврейского культурного общества «Любящие Сион», а сын в 14 лет со своими друзьями создал общество по изучению древнееврейского языка (иврита). Вскоре у него родилась идея эмиграции на «историческую родину», в Палестину. В конце лета 1906 года, став активным деятелем сионистского движения, Давид Грин с друзьями эмигрирует в Палестину.

Однако по достижении призывного возраста он вновь вернулся в Россию, чтобы присягнуть на верность русскому императору — в противном случае его отцу пришлось бы выплатить огромный по тем временам штраф. Выполнив свой «патриотический долг», новобранец Давид Грин дезертировал и через два месяца снова был в Палестине.

Приехав в Яффу, двадцатилетний Давид решил немедленно отправиться в еврейское сельскохозяйственное поселение Петах-Тиква, которое, как он думал, придется ему по вкусу больше, чем кишащий торговцами портовый город. Во второй половине дня он с тринадцатью товарищами и осликом пустился в путь пешком. К десяти вечера они добрались до Петах-Тиквы и потом до утра вели разговоры с поселенцами.

Решение Грина не было случайным: иммигрируя в страну Израиля, он хотел работать на земле. Начал с тяжелой и изматывающей поденной работы — развозил удобрения по цитрусовым плантациям. Этот труд требовал «большого терпения и настойчивости от тех, кто никогда раньше не работал», — писал Грин отцу в Плонск. Ни летняя жара, ни вздувшиеся на ладонях волдыри не могли отвадить его от земледельческого труда.

Грин презирал иммигрантов Первой алии, нанимавших на тяжелую поденщину арабов, поскольку считал, что к национальному возрождению можно прийти только через еврейский труд. Спустя несколько недель после приезда Давид заболел малярией, и местный врач порекомендовал ему вернуться в Польшу. Но Грин наотрез отказался. Ослабленный лихорадкой, он работал не больше десяти дней в месяц, а потому частенько недоедал.

Еще в Польше Давил стал членом социалистической сионистской партии «Рабочие Сиона», но после приезда в Палестину заинтересовался соперничавшей с нею рабочей партией Ха-поэль ха-цаир, делавшей упор на сионизме и пропаганде иврита. А потом он принял решение объединить обе рабочие партии. Единству трудящихся как необходимому условию единства нации Грин придавал огромное значение.

Будучи убежденным социалистом, Давид Грин был, однако, сторонником прагматического подхода и приспосабливал свои социалистические взгляды к самому для него важному — целям сионизма. К этому времени у него в основном уже сформировались политические позиции. Они представляют смесь сионизма и социал-реформизма.

Некоторое время он не находил в партии массовой поддержки и безуспешно стремился пропагандировать употребление иврита. Даже будучи членом центрального комитета, он не мог сладить с приверженностью своих товарищей к идишу и с намечавшимся левым уклоном.

Поработав в поселениях на побережье, Грин решил отправиться на север — в Галилею, ставшую оплотом пионеров-халуцим. Он обосновался в Седжере, первом еврейском поселении в Нижней Галилее, — там, к его радости, все полевые работы выполнялись евреями. Перед ним была страна Израиля, о которой он мечтал.

Однако в Седжере Грин оказался в изоляции, особенно после того, как туда перебазировалась тайная организация Бар-Гиора (предтеча Ха-Шомера), из которой он был исключен. При этом, правда, Грин участвовал в охране поселка и проявил храбрость, оказав противодействие враждебно настроенной толпе местных арабов.