Отцы-святогорцы и святогорские истории

Приходя на праздники в монастырь, он причащался и оставался в обители до вечера, чтобы помочь монахам, а затем уходил, не взяв с собой ничего на благословение. Поэтому у него не было ни котомки, ни карманов. Он жил в саду Божией Матери, подобно птице. Такого великого самоотречения я не встречал ни у кого из отцов!

Отец Георгий полностью предал себя в руки Божий и потому чувствовал себя в полной безопасности, охраняемый Самим Христом, а также испытывал бесконечную радость, которую не в состоянии был вместить. Его сердце, окрыленное Божественной любовью[11], заставляло его скитаться по горам: он"брел куда глаза глядят" — в хорошем смысле слова. Он всегда пребывал в радости.

Часто он говорил вещи, которые люди, не могущие их понять, считали несуразностями. Однако его слова имели свой смысл. Встречаясь иногда с людьми, которые могли подозревать о его подвижничестве, он говорил:"Еда — жизнь, пост — смерть; еда — жизнь, пост — смерть…"

Конечно, когда кто‑нибудь это слышал, начинал думать, что перед ним чревоугодник. То же самое впечатление он производил на людей, когда ему случалось есть в трапезной, потому что намеренно ел, как чревоугодник. Если на стол подавали яйца, он умудрялся перепачкаться ими', а поскольку он никогда не умывался, то казалось, что он постоянно ест яйца.

Когда кто‑либо задавал ему духовные вопросы, он отвечал очень рассудительно, но, если видел, что другие им восхищаются, начинал говорить всякую несуразицу и морочить голову. Особенно он подчеркивал важность смирения и послушания. Поэтому несмотря на то, что его разум уже давно был подчинен воле Божией и воле других людей, он вновь почувствовал необходимость святого подчинения и опять поступил послушником к одному старцу, у которого от менингита повредился рассудок, с тем чтобы ухаживать за ним и с помощью безрассудных приказов старца еще больше отсекать свою волю.

В тот период, когда он как послушник жил вместе с больным старцем, я впервые увидел отца Георгия с котомкой. В конце концов старец прогнал его. Получив награду за свое послушание, он вновь ушел в горы.

С течением времени отец Георгий становился духовно все более зрелым, и некоторые отцы начали об этом догадываться. Из‑за этого он стал производить бесчинства, в том числе и перед официальными лицами.

Однажды отец Георгий увидел жандарма (на Афоне существует своя, местная, жандармерия — перев.), поступавшего несправедливо, и дал ему два–три тумака. Этого оказалось достаточно, чтобы о нем сложилось мнение как о сумасшедшем и чтобы его отправили в сумасшедший дом. Врачи тщательно обследовали его, но ничего у него не нашли и отпустили. Однако у него остался"диплом"сумасшедшего, с которым он стал чувствовать себя намного свободнее.

Таким способом человек Божий осмеивал суету мирскую. Нам неизвестно, где он находится сейчас. Я пробовал было что‑то разузнать о его местопребывании, но никто ничего не знает об этом. Отошел ли он на Небо? Жив ли еще? Его следы потерялись. Да будут с нами его молитвы. Аминь.

Старец Филарет

Одним из скрытых монахов, с ревностью подвизавшихся в уделе Божией Матери и стремившихся к"вожделенному" — спасению души, — был старец Филарет, друг добродетели (имя Филарет переводится с греческого языка как"любитель, друг добродетели" — перев.). Его земной родиной была Трансильвания. Он родился в 1892 году от Рождества Христова и в святом крещении получил имя Николай. Его отца звали Иоанном, а мать — Марией. Их фамилия была Дукас.

Итак, в 1912 году в возрасте двадцати лет Николай Дукас пришел на Святую Гору и постригся в монахи в Ватопедской келлии святого Ипатия с именем Филарет. Здесь он прожил восемь лет, а в 1920 году перебрался в принадлежавшую монастырю Ставроникита келлию святого Андрея в Капсале к старцу Модесту, за которым ухаживал до самой его смерти. В этой же келлии он продолжал и завершил свой"добрый подвиг"(1 Тим. 6, 12).

Начиная с 1956 года, многие отцы и, главным образом, его послушник отец Варфоломей, который иногда приходил в монастырь преподобного Филофея, рассказывали мне о высокой духовной жизни честного старца, однако познакомиться с ним ближе я удостоился лишь в 1968 году, поселившись недалеко от него, в келлии Честного Креста Господня, принадлежавшей монастырю Ставроникита. Сколько бы раз я к нему ни приходил, всегда заставал старца стоящим во дворе и опиравшимся одной рукой на ограду, а в другой руке державшим четки. Он сильно страдал от одышки, а потому обычно выходил на воздух.

Когда я спрашивал его:"Как твои дела, старче?" — он мне отвечал:"Слава Богу".

— Хочешь, чтобы я тебе что‑нибудь принес?

— Матерь Божия посылает мне все необходимое.