Отвага

Стараясь не глядеть на Гарифулина, Саша сказал:

— Никакого Нигматуллы я не знаю.

— Вот как! Может, и меня тоже не знаешь?

— Первый раз вижу…

Гарифулин наклонился над ним и, обдавая его жарким проспиртованным дыханием, с каким-то присвистом закричал:

— Врешь, сучье вымя! Я же по глазам вижу, что врешь! Ты кого хочешь обвести вокруг пальца? Меня? Сосунок ты еще! Я таких, как ты, давил одной рукой!..

С искаженным от злости лицом, растопырив пятерню, он потянулся к Сашиному горлу. Скорее инстинктивно, чем сознательно, Саша отстранился и неловко ткнул кулаком перед собой, угодив прямо в лицо наклонившегося над ним Гарифулина. Нанесенный из неудобного положения удар получился не очень сильный, но для Гарифулина, не ожидавшего сопротивления, он оказался неожиданным. Взмахнув руками, Гарифулин потерял равновесие и неуклюже повалился на бок. Воспользовавшись этим, Саша поспешно вскочил. Ну теперь посмотрим, кто кого! В конце концов он тоже не из слабачков и в случае необходимости может постоять за себя… Гарифулин, не вставая, ногами ловко подсек его — не успевший что-либо сделать Саша упал как подкошенный. Гарифулин сразу же навалился на него, хрипло выкрикивая ругательства. Но тут уже и Сашу охватила ярость. Он бешено сопротивлялся, молотя кулаками по упругому и какому-то очень жилистому телу противника. Одно его удивляло: почему Гарифулин не стреляет? Боится, что на выстрелы сбегутся люди? Не иначе… В пылу схватки Саша не заметил, как Гарифулин перехватил пистолет за ствол и, изловчившись, рукояткой обрушил на его голову страшный удар. Саше показалось, что он, внезапно потеряв опору, летит в какую-то бездонную пропасть, все вокруг погрузилось в кромешную тьму — и наступила тишина…

* * *

…Как будто его переломили пополам и мерно раскачивают: вправо-влево, вправо-влево. Удивленный этой непонятной качкой, с трудом он открыл глаза — и очень близко, в каком-то метре от себя, увидел песок. Обычный желтоватый песок пустыни. Странным в-нем было лишь то, что он двигался. Как живой. А это что? Определенно — лошадиные ноги. Отчетливо видны копыта, слегка увязающие в песке. И тоже вроде бы двигаются сами по себе. Ничего не понятно. А голова-то! Боже мой, она просто разламывается от боли! Как будто изнутри в ней что-то с силой давит и распирает ее в разные стороны. И непроизвольно, словно жалуясь на эту угнетающую боль, он тяжко застонал…

— Тпру-у!

Чей это голос? Вроде знакомый. Трудно определить. Головная боль мешает.

— Слезай!

Куда слезать? Зачем? Мне худо. Помогите хоть немного…

— А-а, сука!

Чья-то рука грубо схватила его снизу прямо за лицо и резко рванула его из того неудобного положения, в котором он находился — если бы он мог сознавать, что с ним происходит, то понял бы, что до этого лежал впереди всадника поперек седла, — и швырнула в сторону. Отлетев, он тяжело плюхнулся на сыпучий склон бархана и вместе с песком съехал куда-то вниз.

Потом откуда-то издалека донеслось:

— Встава-ай! Долго я с тобой буду возиться? А ну, пошевеливайся… — и последовало грубое ругательство.

Что все это значит? Я не позволю так с собой обращаться…

Послышался скрип песка — под тяжестью шагов, Тяжело дыша, кто-то сунул ему под мышки руки и рывком поднял. Ему понадобилось усилие, чтобы не упасть снова. Загораживаясь ладонью от солнца, бьющего прямо в глаза, он посмотрел перед собой. В двух или трех шагах виднелась человеческая фигура, неясная, расплывающаяся. Потом она стала приобретать более четкие очертания. Он различил клетчатую рубаху и резкое черное пятно бороды…

— Ну что, очухался?

Кто же это? Никак не могу вспомнить. Если бы не проклятая головная боль… Подожди, сейчас соображу… Га… Гарифулин… Ну, конечно! Я зашел к нему в юрту, а он напал на меня… А дальше? Черт его знает, что было дальше! Полный провал памяти…

— Проехался немного — теперь пойдешь пешком, — сказал Гарифулин с усмешкой.

— Куда ты меня… тащишь?

— Да уж найду укромное местечко!

— Я… я никуда… не пойду…

— А я тебя и спрашивать не стану!

— Ты… ты ответишь за все это…

Гарифулин зло ощерился:

— Поговори мне еще!

Вернувшись к лошади, он достал веревку и, повесив се на плечо, снова подошел к нему.

— Руки!

— Ч-чего?

— Руки, говорю, протяни!

— Зачем?

— А, сволочь!..

Вслед за этим — удар в лицо, короткий и жесткий. С трудом он устоял на ногах. Струйка чего-то теплого поползла по щеке. Кровь…

Затянув тугой узел на его сложенных впереди руках, Гарифулин довольно крякнул и, отпуская веревку, пошел к лошади. Забрался в седло. Оглянулся. На лице ухмылка. Ударом ноги тронул лошадь с места.

Веревка дернула его и потянула за собой. Непослушными ногами загребая песок, он тяжело сделал один шаг, потом другой…

— А ну, живее! — крикнул Гарифулин. — Что плетешься, как вареный? Тебе полезно прогуляться. Не будешь лезть куда не просят. Давай пошевеливай ногами!