Отважная новая любовь (ЛП)

Но они всё еще в моей памяти. Я мог дождаться ночи, когда она придет ко мне и заберет мою неуверенность, но ноги сами несут меня сюда, а в голове вертятся мысли о том, что же значила эта записка.

Я не могу понять, как кто-то может любить такое гнусное существо. Она отвратительная, ужасающая и жестокая. Единственное плохое воспоминание, которое позволено жителям Алини воспринимать как своё, — это Посвящение и первое знакомство с Искупительницей.

* * *

Был прекрасный солнечный день, идеальный день, когда Архитектор повел меня и других Посвящаемых в башню. Мы друг за другом по цепочке спустились вниз, и я помню, как те, кто шел впереди меня, начинали выть, когда подходили к дверям.

Мы не были подготовлены к тому, что нас там ожидало.

Передо мной стояла Лит, а это значило, что она уже видела в комнате то, чего я еще пока не мог. Я помню, как широко округлились ее глаза, как побледнело лицо. Шрам на губе превратился в отвратительный алый порез, когда она открыла рот и начала кричать, кричать, кричать…

В тот момент я понял, что не хочу смотреть на то, что находится за той дверью. Что не стану заглядывать туда. Я пытался отказаться, но толпа Посвящаемых подтолкнула меня вперед, не сомневаясь в своих действиях.

Я бы хотел быть храбрым — достойным, — когда впервые увидел Искупительницу. Она была источником нашего процветания, причиной, по которой моя жизнь так мирно протекала. Мне хотелось каким-то образом поблагодарить ее за жертву и понять, в чем она заключалась.

Но когда я увидел ее, то все понял. Она была самым ужасным существом, которое я только мог представить. Прошло несколько лет, с тех пор как я увидел ее в первый (и в последний раз!), но помню, насколько жалкой, грубой и злобной она была.

Помню, как Лит упала на колени возле меня, обхватив себя руками и открыв в немом крике рот. Её стошнило, и лужица рвоты растеклась перед ней по земле, просачиваясь в щели меж камней. Глаза Лит были плотно закрыты, а я не мог оторвать взгляд от Искупительницы.

Я не мог поверить в то, что именно на этом была построена наша жизнь. Что это несчастное существо было основой моего счастья. Что все в Алини видели эту девушку и приняли как должное.

Я помню одну мысль: все в моей жизни встречались с Искупительницей, видели то же, что и я, и смирились с этим. Такой уклад жизни был в Алини, заодно он станет и моим.

Той ночью она впервые пришла в мою комнату, в ниспадающем белом платье. Нам разъяснили, как себя вести: стоять не двигаясь, никогда не поднимать на нее руку, будь то проявление любви или гнева. Позволить ей вобрать в себя наши невзгоды. Охранник следил, чтобы правила не нарушались, хотя если я когда-то и возражал, то никогда не узнаю об этом. Она заодно заберёт и это воспоминание.

Есть еще один момент о Посвящении, который я отчётливо помню. До этого дня у меня есть нескончаемая череда воспоминаний обо мне и Лит, где мы вместе: как растём по соседству, как коротаем долгие вечера, высунувшись из окон через узкий проход между нашими домами; как рассказываем друг другу истории и играем в игры. А после Посвящения мое окно всегда закрыто. Возможно, Искупительница и развеяла любые неловкие чувства между нами, но никогда не сможет стереть момент, когда Лит увидела, как я пристально смотрел на Искупительницу, впервые встретившись с ней, — в то мгновенье я ощущал ужас и крах всего, пока не смог успокоиться. Искупительница никогда не забирала прочь мое смятение, проявившееся оттого, что я тогда дал слабину или что кто-то видел это.

* * *

Сейчас, когда я подхожу к двери Искупительницы, то кажется, что охраннику все равно, что я здесь. В принципе любому позволено рассматривать Искупительницу, чтобы понять, какую жертву она приносит ради благополучия всех нас, но всё-таки я предполагаю, что и работа охранника навевает тоску.

Почему-то эта мысль вызывает вопрос, и я, не успев его хорошенько обдумать, спрашиваю, заходит ли кто-нибудь сюда ещё.

Он пожимает плечами:

— Сегодня не было никого.

— А вы помните? — спрашиваю я. Интересно, должен ли он каждую ночь подчиняться Искупительнице так же, как все мы, после того как проведет ее по всей Алини.

— Нет, — он широко улыбается, — к счастью, нет.

Я киваю головой и бросаю взгляд на существо за дверью, движимый любопытством, изменилось ли в ней хоть что-то с момента моего последнего прихода сюда много лет тому назад. Ее ночная сорочка порвана, кожа немытая, а волосы в таких колтунах, что расчесать их уже невозможно.

В записке говорилось, что я мог быть влюблен в Искупительницу, но я не имел ни малейшего представления, как такое было возможно.

* * *

Когда в сумерках Лит тарабанит пальцами по моему окну, я лежу в кровати и прислушиваюсь. Было время, когда я бы стремглав бросился впустить ее, но воспоминания об Искупительнице слишком придавили меня. Я жду, когда она придет ко мне и заберет эти чувства. Они невыносимы. У меня недостаточно сил перенести такие страдания, и я боюсь даже представить, какой мощью обладает Искупительница, чтобы вбирать в себя все это.

* * *