Отвергнутая. Игрушка для Альф (СИ)

Я молча, вскинув подбородок, разминаю в руке пирожное, чтобы затем размазать крем с кусочками бисквита и ягод по голой груди и ключицам.

Анрей и Эрвин удивленно переглядываются, и шепчу:

— Десерт подан, Лорды.

Закрываю глаза, когда они поддаются в мою сторону с жадными влажными ртами. Слизывают, покусывают и тихо порыкивают. Они поднимаются все выше и целуют шею, жарко выдыхая.

Голова кружится.

Губы Анрея сменяются ртом Эрвина. Сливочно-малиновые поцелуи становятся глубже и нетерпеливее.

Шарюсь рукой, нахожу пирожное, которое размазываю по лицу Анрея, чтобы собрать с его щек и подбородка сладкую субстанцию, а затем поцеловать Эрвина.

Он валит меня на спину, а Анрей рвет юбки.

Рывком стягивает сорочку, и я в решительном порыве переворачиваю Эрвина на спину. Ныряю рукой в его штаны, освобождаю его твердый член из плена и без смущения седлаю жертву.

Приподнимаю бедра, обхватив пальцами основание мужской плоти. Упругая головка скользит по клитору, влажным складкам, и я с громким стоном насаживаюсь на охнувшего Эрвина. До снования.

— Пирожные понравились? — шепчу в его губы и подхватываю кончиком языка с его верхней губы сладкую крошку.

— Ты хорошо постаралась, Ягодка, — его ладони бегут по моим бедрам к ягодицам, которые он мягко раздвигает.

Чувствую влажные теплые пальцы Анрея на тугом колечке мышц. Поглаживают, массируют, медленно скользят по кругу.

— Какая ты сегодня развратница… — Анрей с шепотом вжимается головкой между ягодиц и мягким, но уверенным толчком входит в меня.

Со стоном выдыхаю, въедаюсь в губы Эрвина, с болезненным удовольствием раскрываясь глубокому проникновению его брата.

— Ты мне такой нравишься, — шепчет Анрей и награждает меня новым толчком.

Мой каждый выдох обрывается стоном. Покачиваюсь, как в сладком дурмане, который обращает тянующую боль в густое удовольствие. Оно заполняет меня с двух сторон, обволакивает внутренности спазмами.

Распирают, растягивают рывками. Их дыхание сбивается и переходит в рык, что отзывается в моей груди жаркой вибрацией.

Кровь вскипает, плавит мышцы, и из глубин нутра расходятся волны острого удовольствия.

Лоно пульсирует, сжимается под толчками, что выбивают из меня крики и стоны. Мягкие горячие выстрелы семени растекаются во мне, мужская плоть внутри вздрагивает, и на несколько коротких мгновений в громком удовольствии мы становимся одной яркой вспышкой в вязкой бурлящей темноте.

Под мой всхлип Анрей выскальзывает из меня, падает на подушки и рывком тянет к себе. В тихом стоне закусываю губы, когда член Эрвина выскакивает из меня, и обмякаю между близнецами, которые хрипло и тяжело выдыхают.

— Ягодка опять нас удивляет, — Анрей похлопывает меня по бедру. — И не только пирожными.

Я знаю, что сейчас точно могу уйти, и Лес меня выпустит. Сделка закрыта.

— Я больше для вас не Ягодка, — неуклюже сажусь, перевожу дух и тянусь к сорочке. — Я Тинара.

Глава 48. Он — мой

— Вот так и уйдешь? — спрашивает Эрвин, когда я невозмутимо натягиваю панталоны и затягиваю тонкие подвязки на талии.

— Таков был уговор, — встряхиваю волосами, а затем аккуратно подхватываю с локона жирную крошку бисквита.

— Какая серьезная Тинара, — смеется Анрей.

Оглядываюсь, и он щурится:

— А как же заснуть в наших крепких объятиях, сладко посопеть и проснуться под поцелуями.

Звучит очень заманчиво. И да я хочу развалиться между близнецами и в сонной неге поболтать о каких-нибудь глупостях.

— А потом на утреннюю охоту, — шепчет Эрвин. — за сладкими зайчиками, или ты уже готова на целого оленя? Молодого самца.

Волчица в груди скребет когтями. Она хочет оленя.

— Твоя пушистая красавица тоже будет тосковать, — Эрвин вглядывается в мои глаза. — По Лесу, в котором она родилась.

— Найду новый лес.

Решительно подхватываю сорочку, надеваю ее через голову и неуклюже просовываю руки через проймы.

— Все-то у тебя продумано, — хрипло отзывает Анрей.

— А то, — поправляю сорочку. — Потом встречу Нареченного, — оборачиваюсь через плечо с улыбкой, — настоящего.

— И всего-то одного? — Анрей смеется.

— И тебе одного хватит после двух Альф? — Эрвин самодовольно усмехается. — Мы-то у тебя тоже в памяти останемся, Ягодка.

Конечно, останутся. И в памяти останутся не только близость с ними. Я влюбилась. И их поцелуи, грубые ласки, сильные руки я буду вспоминать не со стыдом и злостью, а с тоской.

— Тинара, — шепчу я. — Мое имя Тинара.

— Для нас останешься Ягодкой, — Анрей потягивается. — Вредной Сладкой Ягодкой.

— Сделка закрыта, — отворачиваюсь я и перешагиваю через его мускулистые ноги. — Все, я больше вам ничего не должна.

Но я все равно жду, что они сейчас кинуться за мной, швырнут под мои возмущенные крики на подушки и никуда не отпустят.

И не просто не отпустят.

А признаются в чувствах.

Просто быть в плену двух оборотней я не хочу.

Мне нужны признания. И это они прекрасно знают, и им очень льстит моя глупая влюбленность.

Поэтому они бы хотели, чтобы я осталась. Чтобы развлекла не только телом, но отчаянными взглядами, обреченным ожиданием и бессмысленной надеждой.

Это же ведь так приятно, когда глупая пленница любит и ждет чуда.