Отвергнутые

В соседней комнате, сдвинув четыре дивана вокруг небольшого стеклянного столика, расположилась группа из гуманитарной гимназии. Юта знала в лицо нескольких ребят оттуда и наблюдала за ними издалека, пока они с Максом вдвоем дожидались Мари и Даниса. Компания играла в «Мафию», в игру, которая самой Юте приелась еще год назад, когда они с классом собирались каждый день после уроков в столовой, чтобы вновь вывести мафиози на чистую воду. Оказывается, что порой со стороны наблюдать еще и интереснее, чем участвовать в процессе. Глядя, как играют ребята, она отворачивалась, когда «мафия просыпалась», чтобы сохранить для себя интригу и погадать вместе с остальными, кто же убивает по ночам мирных жителей.

Макс сидел, уткнувшись в планшет, и читал отзывы к своему последнему вайну, снятому совместно с девчонками. В основном, отзывы были положительными. Никто не писал, что это откровенно глупо и не интересно. Чаще всего лица женского пола писали, что это видео очень тёплое и заставило их улыбнуться. Парни немногословно комментировали, вроде «ахаха, смешно». Макс был с ними согласен. Он сам пару раз улыбнулся во время съёмок, глядя на гримасы Марики и Юты. Девчонки полностью отдались съёмочному процессу, на несколько часов забыв о том, что произошло. Ведь вайн готовился в один из тех самых тяжелых дней, когда трагедия только-только произошла и вся страна еще скорбела вместе с их небольшим городком.

– Меня отец отпустил на полтора часа, – сразу объявила Мари, как только упала на диван рядом с Ютой. Данис, скользнувший следом, словно тень, аккуратно присел по правую руку от неё, спрятавшись за девушкой почти целиком. С тех пор, как он во время стресса сбросил десяток лишних килограммов, вес к нему еще не вернулся, и выглядел он весьма тщедушно.

– Мы обговорим всё за пятнадцать минут, – хмуро ответил Макс.

Он собрал всех в антикафе, чтобы рассказать, как справился с заданием Нильс. Их душа компании взял себя в руки и блестяще отыграл роль прямо перед всем классом, декламируя стихи классика у доски. Держа руки в карманах свободных джинсов, в которых он заранее припрятал стограммовую ёмкость с водой, нервничал и притопывал ногой в такт самому себе. Крышку Нильс предусмотрительно оставил открытой, чтобы в удобный момент вытащить руку из кармана и опрокинуть бутылёк. Он зачитал стихотворение почти до конца, запинаясь на каждой строке и возвращаясь к началу. Макс, не отрываясь, сверлил его взглядом, беззвучно нашептывая себе под нос: «Давай, братан, ты сможешь. Давай». Нильс не смотрел никому в глаза, сконцентрировавшись на своих белоснежных сникерах. Он сегодня пришел в свободной форме одежды, иначе на брюках никто не обратил бы внимания на мокрое пятно. Его бы попросту никто не заметил. Макс ничего не объяснял другу с утра, просто кинул в чат сообщение: «Сегодня будет первый раунд Игр от Инсинуатора. Братан, приходи в светлых джинсах. Всем остальным – удачи!»

Нильс выполнил его короткое распоряжение беспрекословно, и это его человеческое качество подкупало Макса больше всего в их дружбе. Он мог просить Нильса о чем угодно, зная, что тот выполнит любую его просьбу, не задавая лишних вопросов. В этом заключался смысл. Они не лезли друг в другу в душу, не выспрашивали подробности и не топтались по больному. Порой достаточно лишь осознания того, что ты не одинок. Что если твоя жизнь вдруг полетит под плинтус, рядом будет тот, кто молча протянет тебе руку и не прочитает воспитательной лекции.

Нильс приступил к последнему четверостишию, когда Максу вдруг на секунду показалось, что он не сможет этого сделать. Инсинуатор начал с самого сложного задания, с которым их компании справиться будет не под силу. Макс опустил голову вниз и в растерянности почесал лоб в тщетных поисках вариантов разрешения этой ситуации без позора для Нильса, как вдруг позади него раздался смешок. Второй. Третий.

– Нильсон обоссался! – закричали две девчонки с задней парты, никогда не разлучающиеся, будто пара близнецов.

Макс поднял голову и посмотрел на друга. По его штанине растекалась мокрая лужа, окрашивая джинсовую ткань в тёмно-синий цвет. Вокруг грохотал всеобщий смех, заставляя Нильса доиграть свою роль до конца. Он стоял, нахмурившись, и угрюмо смотрел в пол. Его привычная улыбка, которую он никогда не снимал со своего лица, если в окружении был кто-то помимо близких друзей, сползла, открыв ранимую душу, в которую сейчас с удовольствием плевал весь класс, обнажая свой звериный оскал. Белоснежные волосы упали на лицо, полностью закрыв от всех его глаза. Никто не пытался заметить очевидного, что это всего лишь недурно разыгранный спектакль. Все верили в то, что видели, не пытаясь заглянуть глубже. Утопая в гоготе одноклассников, проглатывая их обидные слова и новые прозвища, Нильс не двигался с места, с лихвой отхватывая свою порцию унижения.

– Ну, ты и урод! – едва различил свой собственный возглас во всеобщем гомоне Макс. – Фу, пацаны, у него же недержание!

Время остановилось.

Движения неестественно замедлились, будто на старой, потрёпанной жизнью киноплёнке.