Отвергнутые

Макс прекрасно слышал весь этот разговор от самого начала. Он из рекреации увидел, как родители его теперь уже бывшего лучшего друга поднимаются по лестнице на третий этаж прямо в кабинет к директрисе. Держась на расстоянии, он бесшумно проскользнул за ними следом и придержал дверь ногой, чтобы послушать, о чем они будут говорить. Разговор не получился. Директриса планировала нажаловаться на Нильса, совершенно отбившегося от рук, а получилось всё совсем наоборот. Родители плакали, а она пыталась их утешить, напоминая про трудности переходного возраста, когда дети совершенно неожиданно вырастают и начинают принимать свои первые решения, не советуясь со взрослыми. И как часто родители не принимают эти решения, не замечая в своём малыше взрослого человека, готового совершать собственные ошибки и учиться на чужих.

– Мне хочется позвонить ему и всё рассказать. Он сейчас одинок, как никогда, – всхлипнула Юта.

– Нам нельзя этого делать как минимум до тех пор, пока мы не получим письмо от Инсинуатора с новыми указаниями, – не согласился Макс.

Раньше он никогда так не делал, но сейчас, от безысходности и ощущения низости своего поступка, он крепко прижал к себе Юту и опустил свою голову поверх её, которую она, как всегда, уткнула ему в плечо. Сладкий аромат её серебристых волос ударил ему в нос, и он едва удержался, чтобы не чихнуть. Нежно потёрся подбородком о её макушку, грустно ухмыльнулся своим мыслям и замер, отыскав наиболее удобное положение. Они так и сидели, как два неразлучника, потерявшиеся и напуганные близящимися заданиями от безумного игрока, решившего, что развлекаться шантажом – это весело.

– Солитёр никогда не оставит нас в покое. Сегодня для него это просто игра. А завтра он может захотеть мешок денег и вертолёт. Что мы будем делать тогда? Давай сдадимся сейчас?

– Мы обсуждали это, Юта. Этот выход из ситуации последний, который мы будем рассматривать.

– А если его следующим заданием станет взяться за руки и шагнуть под приближающийся поезд? Что мы сделаем? Шагнём?

– Нет. Если он захочет нашей смерти, мы найдем любой другой выход. Сбежим из дома. Ликвидируем Солитёра. Отловим его и запрём в подвале. Я не знаю, но мы обязательно что-нибудь придумаем.

– Может, попробовать рассказать всё родителям? Моя мама сделает всё, чтобы спасти меня от чокнутого психа.

– Ты сумасшедшая, если серьезно рассматриваешь этот вариант, Юта. Нашим родителям еще жить в этот городе. Не стоит впутывать их в это дерьмо. Разгребёмся сами. Нам уже пятнадцать. При желании мы можем всё.

17 октября. После школы.

Едва переставляя невероятно отяжелевшие ноги и сгорбившись, будто столетний старик, Данис плёлся домой. Его путь пролегал мимо гаражей и построек кулинарного колледжа. Школьный день сегодня тянулся бесконечно долго. Склонив голову вниз, он думал о своём, не обращая внимания на происходящее вокруг.

Сегодня Мари ушла с физкультуры, сославшись на сильную головную боль. Спортивной подтянутой девушке прощалось чуть больше, чем остальным, ведь брать пример именно с Мари советовали учителя остальным ребятам. Она умудрялась защищать честь школы на городских олимпиадах не только по математике и литературе, но и на соревнованиях по волейболу. Педагогический совет был прекрасно осведомлён, что девушка собирается идти по стопам отца и после получения аттестата планирует направиться прямиком на юридический факультет. Эксплуатация талантливой ученицы во внешкольной жизни продолжалась уже много лет, ещё с начальной школы. Мари была вынуждена разбираться одинаково хорошо и в степени отклонения маятника, и в классической французской прозе, и в валентности металлов. Она закономерно уставала от бесконечного мыслительного процесса. Иногда допускала обидные промашки, и тогда её злостью окатывало не только родных, но и друзей, и одноклассников, и даже учителей. О ней шептались. Её презирали. Считали высокомерной выскочкой. Не здоровались. Но больше всего задевало одноклассников то, что её нисколько не волновало их отношение к ней. Обижать её боялись, чтобы не лишиться школьных благ. Ведь в редкие моменты хорошего расположения духа, она помогала своим одноклассникам разобраться в сложных темах, а под настроение порой давала свою тетрадь для списывания остальным. Это случалось нечасто, но ради подобных мгновений её старались не касаться лишний раз. В своём классе Мари считалась отшельницей. Вроде местной звездульки с синдромом истерички. Не швыряется мелом – хорошо. Заболела и не пришла на уроки – еще лучше.