Отверженный

Из кабинета ректора мы с Гурьевым направились прямиком в тренировочный зал. Так как ему предстояло не просто учить меня на перспективу, а ещё и подготовить к предстоящему турниру, наставник захотел начать занятия сразу же, не теряя драгоценного дня. Хорошо, что у меня с собой была спортивная форма.

— Быстро переодевайся! — скомандовал мне Егор Андреевич, когда мы пришли в зал.

— Слушаюсь, Ваше Высочество! — ответил я.

— Тебе ещё не сказали, что в академии не принято называть преподавателей по титулу? — слегка удивившись, спросил Гурьев. — Можешь назвать меня наставником, можешь по имени-отчеству, как тебе больше нравится.

— Прошу прощения, Егор Андреевич! Через пять минут буду готов!

Я быстро побежал переодеваться и в обещанное время стоял на ринге. В отличие от большой арены, в тренировочных залах, коих было в академии достаточно, тренировки и бои проводились в октагонах. Я вышел на ринг и приготовился ждать указаний. Наставник подошёл ко мне внимательно меня оглядел и спросил:

— Мне сказали, что ты очень удивил своих преподавателей на тестовом поединке.

— Если честно, я сам удивился — признался я. — Чуть не задушил своего одногруппника, причём не собирался этого даже делать, как-то само получилось. Я ведь даже не знаю такого заклятия, не представляю, как я его смог наложить.

— Так ты и не наложил ничего.

— Но я его чуть не задушил!

— Нет. Заклятия удушения там не было никакого. Там было внушение. Ты ему просто внушил, что душишь его. Ты дал ему эту эмоцию, вложил в его голову страх быть задушенным и ощущения того, что это происходит. У эмпатов это часто происходит на автомате, как у тебя тогда. Но если этими навыками овладеть по полной программе и научиться их применять по максимуму, можно достичь многого. Главное — не забывать, что каждый одарённый уникален, и уж тем более, уник! И у каждого свой путь. Я постараюсь научить тебя всему, что знаю, а там уже будет зависеть только от тебя самого: как ты воспользуешься этими знаниями и чего ты с их помощью добьёшься.

— Я буду стараться и сделаю всё от меня возможное, чтобы не разочаровать вас, — ответил я.

— А ты знаешь главное отличие стихийной магии от уникальной? — неожиданно спросил наставник.

— Догадываюсь. Уникальная не завязана на стихиях.

— А на чём она завязана?

— Насколько мне известно, на Силе.

— Так и есть. А ещё есть такое расхожее выражение: стихийная магия работает в первую очередь эффектно, а уникальная — эффективно. Стихийщики очень злятся, когда это слышат, но выражение не лишено смысла. Я, конечно же, нисколько не преуменьшаю силу стихийщиков, но все эти эффекты иной раз только мешают. А в некоторых ситуациях они вообще, нежелательны.

Увидев моё непонимающее лицо, Гурьев пояснил:

— Ты ведь знаешь, что боевая магия запрещена в повседневной жизни. Даже в пределах самообороны её нельзя использовать против неодарённых. Но часто случаются ситуации, которые требуют нарушить этот запрет, особенно это актуально для работников спецслужб. И вот здесь уникам намного проще, чем стихийщикам, ведь использование некоторых заклятий уникальной магии просто невозможно отследить со стороны и соответственно нельзя зафиксировать. Когда уник является сильным эмпатом и менталистом, у него в принципе нет необходимости призывать на помощь стихии. Он подавляет противника, используя напрямую Силу. И если всё делать аккуратно, то этого никак не увидишь. Оставив за скобками моральный аспект, скажу лишь, что это удобно, особенно когда на кону стоит жизнь или репутация.

Наставник замолчал, пристально на меня посмотрел, прищурился, затем усмехнулся и сказал:

— А ты хорошо закрылся.

— Извините, я не специально.

— Не стоит извиняться, это хороший знак. Это значит, что Сила благоволит тебе, раз помогает тебе защититься. Ну-ка давай мы проведём эксперимент, как долго ты продержишься.

— Что я должен делать?

— Ничего, — ответил Гурьев и внимательно на меня посмотрел.

Я сразу же почувствовал, как у меня в голове запульсировали все сосуды, сразу же появилась острая боль в висках и затылке. И перед глазами словно появился туман.

— Однако, — произнёс наставник и нахмурился, продолжая при этом сверлить меня взглядом.

Голова заболела ещё сильнее, я прямо ощущал, как Гурьев пытается в неё влезть, чтобы ментально просканировать всё моё сознание. И судя по его недовольному виду у него это не получалось. А вот никаких эмоций, исходящих от наставника, я не почувствовал, видимо, он тоже хорошо закрылся.

Примерно через минуту мне стало казаться, что мои ноги вот-вот подогнутся, и я рухну на ринг. Голова уже просто раскалывалась от боли, туман перед глазами стал практически непрозрачным. Я зашатался, но всё же на ногах устоял. Сквозь пелену тумана увидел лицо Гурьева и оно ещё сильнее показалось мне знакомым.