Отверженный дух

— Но как ты не поймешь, он не хочет, чтобы я ехала с ним, — очень спокойно отвечала ей Фабиенн. — В конце концов, я действительно буду там лишней. С сестрами у меня с самого начала, как ты знаешь, отношения не сложились.

— Но как он поедет один, в таком состоянии?! — ответа не последовало. Зато раздался капризный голосок Доминик-Джона.

— Я хочу поиграть во что-нибудь! Лорд Уиттенхэм, — я в этот момент как раз переступал порог, — вы ведь играете в шахматы?

За доской мы скоротали время до ужина. Я всегда считал себя неплохим шахматистом, но мальчик был великолепен. Склонившись над фигурками, играя своей загадочной полуулыбкой, он не угадывал — скорее подсказывал мне ходы. В конце концов я взбунтовался против такой бесцеремонности, дважды пошел вопреки его мысленной команде и, разумеется, оба раза ошибся. Доминик-Джон приветствовал мой безрассудный жест серебристым смехом: теперь уже в его победе не оставалось сомнений.

— А вы хорошо играете, — заявил он снисходительно, — куда лучше, чем наш Пу-Чоу.

Он поднял сияющие глаза-льдинки на вошедшего отца. Затем ловко увернулся, когда тот попробовал было притянуть его к себе.

— Ну не надо, а? Ты же знаешь, я этого не люблю.

— Пойдем-ка со мной, мой друг, — сказала Вайолет, — пора тебе укладываться в постель.

— Он будет ужинать с нами! — зло прикрикнул на нее Арнольд.

Доминик-Джон подумал немного и пошел к двери.

— Увы, в таком случае придется предпочесть постель.

Арнольд попытался рассмеяться.

— Ну и отлично. Значит, зайду к тебе перед отъездом — пожелаю спокойной ночи.

За столом говорили, в основном, мы с Фабиенн: Вайолет ела молча, уткнувшись в тарелку, Арнольд беспрерывно курил, не обращая внимания на еду.

— Пора звонить в гараж, — Фабиенн взглянула на часы. — В воскресный вечер они вечно чем-то заняты. До половины десятого успеешь собраться?

— Ты не хочешь даже подвезти его?! — изумленно воскликнула Вайолет.

— Ради бога, не суйся ты, куда не просят! — Арнольд вскочил, отшвырнув назад стул. — Да, пусть подают в полдесятого. Баффер, поднимемся на минуту.

В моей временной спальне царил неописуемый хаос.

— Извини за беспорядок: здесь должны сейчас же начать уборку. Вот, — он протянул мне длинный конверт, — тут мое завещание.

— Черт побери, Арнольд, что все это значит?!

— А вот ключ от конторки: обещай, что, кроме тебя, к нему никто не прикоснется.

— Хорошо.

— Что бы ни случилось, ты будешь ждать меня здесь?

— Ну конечно. Ты, главное, не волнуйся.

— Ради всего святого… Если бы я только мог рассказать тебе обо всем… Если бы я только мог.

Веки его опустились; он сомкнул пальцы и прикрыл ладонями лицо.

— Теперь оставь меня.

Я стал лихорадочно соображать, как бы подипломатичнее выразить точку зрения Вайолет: в самом деле, нельзя же отпускать его одного! — да так ничего и не придумал. Фабиенн сказала свое слово; мне ли было с ней спорить?

Машина подъехала в половине десятого, Арнольд вышел в легком плаще, с небольшим саквояжем в руке. Внешне они с Фабиенн были совершенно спокойны.

— Позвони мне, как приедешь, — попросила она. Он кивнул. Мы пожали руки.

Загудел мотор; огни задних фар стали медленно удаляться. Мы с Фабиенн еще немного постояли на веранде; только шорох листвы и случайных капель нарушал теперь вечернюю тишину. Она резко развернулась, быстро прошла через холл к лестнице и стала подниматься — должно быть, к спальне сына.

Глава 7

1

Под одним из торшеров, изящной статуэткой застыв среди складок элегантного вечернего платья, расположилась с вязанием Вайолет Эндрюс. Она была неподвижна: стремительно двигались лишь длинные пальцы. Светская дама, яркая и элегантная, безупречная во всех отношениях — вот только, может быть, излишне педантичная и все еще чуточку провинциальная, — она идеально вписывалась в интерьер роскошного арнольдовского особняка… Многое ли изменилось бы в этом доме, распорядись судьба чуть иначе, поменяй она ролями этих двух женщин?.. Ровно ничего: много лет уже, судя по всему, истинной хозяйкой была здесь Вайолет Эндрюс. И вчерашние «друзья» Арнольда были, скорее, ее друзьями, ее естественным окружением и идеальным фоном; теннис с бриджем и всей прочей развлекательной программой — вряд ли придуман был Арнольдом или, тем более, Фабиенн.

С момента отъезда моего друга никто из нас не проронил ни слова. Фабиенн свернулась клубочком в углу дивана и строчила письмо, пристроив блокнот на коленях. Я сидел в кресле с книгой, читать совершенно не мог, и лишь перепрыгивал взглядом от строчки к строчке, каждый раз убеждаясь в том, что перечитываю несколько раз одно и то же, не вдумываясь в смысл. Следовало бы давно отправиться спать, но первым уйти было бы невежливо, да и не хотелось оставлять Фабиенн в такой напряженной, грозовой атмосфере. Залп грянул очень скоро, но с несколько неожиданной для меня стороны.

Фабиенн отложила авторучку, развернулась слегка, опершись локтем о валик, и как-то угрожающе прикрыла глаза козырьком ладони. Вайолет некоторое время успешно делала вид, что не замечает обращенного на нее взгляда, но не выдержала в конце концов: