Ответ

— Вы не рассердитесь на меня?

Профессор смотрел на белую шею молодой девушки, припорошенную на затылке легкими завитками, на маленькие белые уши и двойной жгут густых и душистых — он чуял их острый и сладкий запах — иссиня-черных волос. — Не рассержусь, — сказал он. — Так как же зовут вас, коллега?

Низко опустив голову, девушка сосредоточенно вглядывалась в сложный рисунок ковра. — Юлия Киш, с вашего разрешения, господин профессор, — сказала она немного погодя, и затылок ее, и крошечные уши опять порозовели.

Профессор кивнул. — Отлично. Ну что же, спрашивайте!

— А вы правда не рассердитесь?

— Нет.

— Чем вы опечалены, господин профессор?

— Ну, высказались наконец! Теперь можете встать, — буркнул профессор. — Вопрос же ваш неприличен, и я отказываюсь вам отвечать. Вы сирота?

Девушка удивленно поглядела на него. — Да. Откуда вы знаете, господин профессор?

— Так. Из провинции?

— Из Печа.

— В Пеште живете одна?

— Да.

— Так-так, — проговорил профессор. — У меня, знаете ли, тоже родители умерли. Известно вам, что такое асимметрический атом углерода?

— О да! — Девушка все еще на корточках снизу вверх смотрела на профессора. — Вы, господин профессор, уже пять или шесть лет работаете над этой темой. Асимметрическим мы называем такой атом, четыре валентности которого связаны с четырьмя различными элементами или группами. Он определяется по тому, вправо или влево обращена плоскость поляризации света. Две его формы мы называем антиподами, одну, обращающую вправо, формой D — декстро, другую, обращающую влево, формой L — лево.

Профессор смотрел вниз, на девушку. — Это все?

— Нет, но это существенно. То обстоятельство, что асимметрический атом углерода способен изменять плоскость поляризации света, доказывает, что его химические соединения также асимметрично организованы.

— Это все?

На него опять смотрели снизу оживленные блестящие глаза. — Нет. Я знаю еще, что в соединениях, полученных синтетическим путем, оба антипода присутствуют всегда в равных количествах, в естественных же соединениях встречается либо одна, либо другая форма. В аминокислотах, с которыми работает господин профессор, — только форма L.

— Вот как? И над чем же именно я работаю, позвольте спросить? — мрачно спросил профессор.

Девушка опустила глаза.

— Ну-с?

— Не знаю, — ответила она тихо.

— Не знаете? Зачем вы лжете?

— Вероятно, господин профессор, вы работаете над тем, — негромко ответила девушка, — чтобы in vitro[56] создать такие соединения, в которых, подобно природным соединениям, будет встречаться лишь одна из этих форм. А так как асимметричный атом углерода является важной составной частью почти всех природных органических соединений…

— Ну, и чем это интересно?.. Впрочем, не надо, не отвечайте, я устал!.. Какой, к черту, интерес!.. А вы, если угодно, с завтрашнего дня можете работать в моей лаборатории, коллега Надь!

Услышав свою настоящую фамилию, девушка вспыхнула. Еще мгновение она оставалась в прежнем положении, на корточках, с опущенной головой, потом вдруг вскочила и, кивнув профессору, выбежала из комнаты. Профессор продолжал стоять неподвижно, пока за ней не захлопнулась дверь.

— Ты зайдешь ко мне? — спросила Анджела из соседней комнаты.

— Да, — ответил профессор.

Он пристально смотрел на ковер, где в форме двух маленьких полукружий остался след ступней девушки, а над ними незримо парила в воздухе ее легкая, белая фигура. Профессор посмотрел вправо, влево, пока не увидел откатившуюся в сторону двухфиллеровую монетку; наклонясь, он поднял ее и опустил в нагрудный карман.

— Что ты там нашел? — спросила Анджела, стоя в двери.

— Два филлера.

— Славная девочка, — сказала Анджела, помолчав.

— Да. — Слегка прихрамывая, профессор направился в рабочий кабинет сестры. Анджела из-под очков молча смотрела ему на ноги, смотрела до тех пор, пока он не перестал хромать. — Ничего, Зенон, — сказала она. — Не будем вешать нос!

Профессор взглянул на нее. — Мне нравится хромать.

— Ничего, — откликнулась Анджела. — Поешь что-нибудь?

Профессор в упор смотрел на полное упрямое лицо сестры в пенсне, поблескивавшем на носу. — Когда теряешь почву из-под ног, только и остается хромать.

— Что ты будешь есть? — спросила Анджела. — Заказать яичницу?

Профессор подумал. — Пусть принесут бутылку «Haute-Sauterne».

— И яичницу, — добавила Анджела. — Все четыре дня горячего во рту не было, правда?.. — Бутылку «Haute-Sauterne», — сказала она постучавшемуся на ее звонок лакею, — и яичницу из десяти яиц, с гренками. И еще — два очищенных квашеных огурца.

— Скоро ты выгонишь этого типа? — спросил профессор, когда дверь за лакеем закрылась. — Духа его не выношу.

— Ничего невыносимого в нем нет, — отозвалась Анджела, — и на свое жалованье он содержит престарелых родителей, так что прогнать его я не могу. Я просмотрела твою почту, Зенон. Тебя приглашают в Южную Америку на открывающийся двадцатого января конгресс химиков.

Профессор смотрел в окно.

— Вечером тебе звонила Эстер, — сказала Анджела.

— Знаю.

— И сама приходила сюда в два часа ночи.

— Знаю.