Ответ Империи

– Тогда возьмем быка за жабры, как говорил один приятель. Вы не первый раз перемещаетесь, все поймете. Поэтому скажу прямо: ЦК не собирается втягивать вас в какие-то ведомственные интриги. Нас интересует, сохраняет ли ваше появление статус-кво в раскладе основных сил власти. Как в отношении формальных учреждений и их руководства, так и в отношении двух больших групп в политическом руководстве, которые, скажем так, немного по-разному видят дальнейшие пути развития страны, да и всего мира в целом. Вам говорили об этих группах?

– Нет. Я вообще-то в эти вопросы не лезу. Меньше знаешь – крепче спишь.

– Надеюсь, после моего рассказа кошмары мучить не будут, – хмыкнул Гриднев. – Самое жуткое вы уже пережили. В лице развала Союза. Кстати, очень страшно, когда страна разваливается?

– Не знаю. Не думал об этом.

– А от миллиона за бугром просто так отказались? Вообще не жалеете? Ведь могли проскочить туда.

– Раз сделал – значит, не жалею.

– Значит, это по вас прошло, что вы о себе не думали, а решили рассчитаться.

– А по вас не прошло? – Виктора начинало раздражать, что эта ожившая статуя пролетарского поэта лезет к нему в душу.

– По мне другое прошло, – спокойно ответил Гриднев. Правой рукой он полез за отворот куртки и, достав оттуда мешочек вроде ключницы, вытряхнул на ладонь два зазубренных куска металла.

– Это называется спецоперации за рубежом. Части особого риска, «иностранный легион», как здесь прозвали. Списали тогда вчистую, группу дали. Моя рекомендация в партию. Вот рядом с билетом ношу…

Он аккуратно положил осколки в ключницу и убрал во внутренний карман куртки.

«А ведь, пожалуй, не врет, – подумал Виктор. – Иначе все это слишком грубо выходит».

– Значит, у нас с вами одни счеты с глобалистами, так? – спросил Виктор. Гриднев промолчал; в этом молчании словно послышалось «Как видите».

– Но тогда скажите, пожалуйста, – продолжил Виктор, – вот вы все знаете, что у нас СССР проиграл экономическое соревнование глобальной экономике, проиграл вчистую, по всем статьям. Ну, как раньше бы сказали, мировые буржуи объединились и задавили массой. Так?

– Можно сказать и так.

– Хорошо… Тогда почему же вы не попытались разрушить эту глобальную систему, сталкивать капстраны друг с другом, как это делал Сталин? Вы же, наоборот, им весь СЭВ отдали, усилили… Со стороны это выглядит, ну, как бы…

– Говорите. Я пойму.

– Ну как бы мотыльки, летящие на огонь. Показать образец нового общества, общества новаторов, творцов, которое задавит жрущая серая масса. Вам нужны красивые руины?

– Некоторые в Союзе тоже так думают. Особенно из творческой интеллигенции. Хотят порхать. Понимаете, если бы у нас были варианты выбора… Ну вот если бы, например, попади вы, или хотя бы первый хроноагент, к нам году в шестьдесят третьем, когда собирались снимать Хрущева, или в шестьдесят пятом… Страна на подъеме, Политбюро, видевшее войну, еще бодренькое, придушили бы этот глобализм в колыбельке двумя пальцами. Начали бы поддерживать националистов, американофобов, друзей бы подбирали без присяги на верность идеалам. Душмани душман, враг моего врага, как говорят на Востоке. Единственно что – придержать, чтоб они там меж собой Третью мировую не начали. Двуполярная модель с Союзом все ж миру больше стабильности давала, но раз презлым за предобрейшее… А в семьдесят восьмом Политбюро ногой в гробу, СССР и с нефтедолларами продувать начал, а глобализм – все, поезд ушел, не остановишь. Надо было до «Группы-77» инициативу перехватывать.

На секунду его речь оборвал шум самолета; румяный в лучах заходящего солнца Як, похожий на стрелку для дартса, взъерошил усталые облака, описывая стремительную кривую, и скрылся из глаз; напряженные на взлете двигатели оставили за собой легкий буроватый дымок, на который, словно котенок на бумажку, накинулся озорной сентябрьский ветер, размазывая по просветам чистого неба.

– Вот тогда в советской верхушке и пошло разделение на две основные силы – консерваторы, которые хотели сохранить советский строй, но не знали как, и как его развивать не знали, и интеграторы – те, кто хотел сдать социализм и как можно скорей интегрироваться в мировую экономику, пока все совсем не развалилось. У обеих ну очень благие намерения, только результат тот же. Если просто консервировать Союз – он развалится, если продолжить косыгинскую реформу и войти в рынок – времени не осталось. России ведь пришлось Вторую промышленную после Первой мировой делать, ускоренно. К сорок первому успели, а вот с механизмами саморазвития общества и экономики… – И он развел руками. – А без этих механизмов нас в эту компанию все равно не примут, только будут полвека мозги парить обещанием отмены поправки Джексона – Вэника.

– Ну а почему нельзя рыночную реформу было сделать? И демократизацию? – совершенно искренне удивился Виктор.