Ответный удар

В поле зрения Муссы попали двое охранников с автоматами. Мусса улыбнулся. Жить этим людям осталось недолго.

— Восьмой — выдвинулись на позиции, — зашуршала рация.

— Четвертый — на позиции.

— Третий — на исходном рубеже.

— Шестой — готов.

Перекличка закончена. Все на своих позициях. До начала акции осталось три минуты.

— Пора, — улыбнулся Мусса и издал нервный, с сумасшедшинкой смешок.

Он раскрыл «дипломат», который тащил с собой. Внутри был прибор спутниковой связи. Мусса набрал на нем код. Замигала зеленая лампочка. Между чемоданчиком и спутником протянулась невидимая радионить.

Мусса отстучал на клавиатуре кодовое послание, означавшее, что группа вышла на исходный рубеж. На слабо светящемся экране появились слова, означавшие окончательное подтверждение о начале акции.

— Согласие есть, — сказал Мусса. — Начинаем.

— Начинаем, — кивнул Валеев и потянулся к рации.

Гудят на Руси все одинаково — вне зависимости от богатства и должностей и вне зависимости от того, где происходит действо — в коммунальной ли квартире или в президентских апартаментах. И гудеть на Руси любят тоже все (или почти все), и не имеет значения, кто ты — слесарь-сантехник, премьер-министр или академик. Президент относился к тому большинству русских людей, которые гуляют от души. Вовсю. Поговаривают, что со своим товарищем по подобным забавам, бывшим министром обороны, обожал он в Завидово, попарившись от души в баньке и приняв хорошенько на грудь, кататься на вертолете и кричать:

— Поднимите меня!.. Опустите меня!

Какой русский не любит быстрой езды и высокого полета?

Во время знаменитого речного круиза за борт из развеселой русской удали и смеха ради холопы выбросили искупаться в матушку Волгу президентского пресс-секретаря, после чего у последнего на лице еще больше стало философско-интеллигентского уныния, он превратился в эдакого грустного Пьеро и укатил послом в Ватикан писать мемуары, печатным словом распространять свои воззрения на свою судьбу, а также на судьбы России и всего мира. Впрочем, мемуарная лихорадка одолела не его одного — с каждым месяцем она трясла все больше и больше политиков, и чем хуже у них шли дела, тем больше появлялось подобных трудов.

Торжество в честь дня рождения Величества шло вовсю. По мере того, как лилось вино, звучали тосты, пел хор льстецов, хмурое лицо Президента разглаживалось.

"Гарант Конституции… Первопроходец… Петр Первый двадцатого века»… Соревнование в эпитетах грозило зайти далеко. Оно прерывалось аплодисментами. И к Президенту возвращалось доброе расположение духа.

Рядом с главой государства по обе стороны сидели премьер-министр, глава администрации, министры обороны, внутренних дел и другие высшие чиновники. Где-то сзади маячили на подхвате два адъютанта Президента — полковники из СБП. Два телохранителя находились недалеко от объекта защиты. Они засекали каждое подозрительное движение и в любую секунду готовы были рвануться вперед, нейтрализовать любую угрозу, если надо, своим телом прикрыть главное тело страны — такова их судьба, их натаскивали на то, чтобы рефлекторно ценой своей жизни защитить объект. Хороший охранник не теряет контроля над ситуацией ни на секунду. Его не утомляет безделие и скука — у обычных людей монотонность выполняемого задания притупляет реакции, но специалисты СБП вышли из школы девятки — одной из лучших специальных служб мира. Охранники рассредоточились по дому.

Стол был, как обычно, на высшем уровне. Из кухни постоянно выруливали официанты с новыми блюдами. Наконец — сюрприз вечера — огромный целиком запеченный осетр в окружении зелени и помидорчиков. Блюдо поставили перед виновником торжества. Президенту преподнесли нож для рыбы, предоставив почетную возможность первым вонзить его.

— У-у, — покачал головой Президент и привстал, нацелившись куда-то в бок осетра. Крякнув, он погрузил нож, заслужив бурные аплодисменты и приветственные крики.

Полковник Сапрыкин, стоявший у покрытой толстым ковром лестницы и с тоской смотрящий вниз, бросил взор на часы. Сунул руку в карман. Удовлетворенно улыбнулся. Вот так и делается история. Одним нажатием пальца. Нужно только знать, в какой момент, где и на что нажать. Сапрыкин знал, куда нажимать. Его палец погладил кнопку на плоском пульте взрывателя. Вырвется из коробочки радиолуч, коснется радиовзрывателя, электрический разряд пронзит взрывчатое вещество. Большое фарфоровое блюдо, на котором поднесли осетра, является ничем иным, как взрывным устройством, сработанным в одной из лучших лабораторий мира. Взрывная волна сметет главу государства, пройдется по первым лицам, нафарширует их осколками. Вряд ли кто выживет. Государство останется без верхушки. Но освободившийся вакуум заполнится быстро.

Сапрыкина пробрала холодная дрожь. Но сомнений не было. Он знал, что сделает это. Но не каждый день приходится менять историю. Он невольно зажмурил глаза. И нажал на кнопку…