Ответный удар

— Нет. Там гипноглиф[37]. Один из гипноглифов лоона эо, которые поставляются на Землю в ограниченном количестве и только для нужд определенных структур. Слышал о такой штуке?

— Не припоминаю. Как она действует?

— Парализует сознание. Ты на нее уже полюбовался. Чуть-чуть.

Та безделушка в каюте Зибеля, вспомнил Коркоран. Тот предмет, накрытый колпаком, похожий на маленького осьминога с гроздьями цветных пятен, скользивших по его поверхности… Вещица, которую хочется взять в руки, поднести к лицу и смотреть, смотреть, смотреть…

— Она самая, — подтвердил Зибель, уловивший его мысль. — Погружает в транс и подавляет способность к сопротивлению. Действует с гарантией на всех гуманоидов, особенно на телепатов.

— А на тебя?

— Я не гуманоид, — с сухим смешком сказал Зибель. — Мой дар иной природы.

Они замолчали. Коркоран стоял посередине подземелья, напротив гравитационной шахты, Зибель прятался в полутьме одной из ниш. Лица его не было видно, только смутный силуэт, почти сливавшийся со стенами. Струйка ментальных импульсов, которая текла от него к Коркорану, вдруг прервалась, словно сомкнувшиеся створы шлюза отсекли поток воды. Теперь и в ментальном пространстве Зибель был неразличимым призраком, тенью среди шепчущих теней.

— Он прилетел, — донеслось до Коркорана спустя несколько минут. — Направляется к лифту. Он думает, что ты из экипажа корабля, который вторгся к нам. Думает, что корабль вернулся и тебя послал Йата.

— Его ожидает сюрприз, — пробормотал Коркоран, глядя на мембрану шахты.

Неяркие сполохи заиграли на силовой завесе, оконтуривая темную фигуру. Мгновение, и из лифта выскользнул человек. Он был невысоким, гибким и двигался с грацией балетного танцора. Серебристые глаза, узкий подбородок, маленький пухлый рот, длинные темные волосы… Чертами он походил на Йо, и это воспоминание жалило душу Коркорана. Словно вернулось детство, и тихий голос произнес: «Т'тайа орр н'ук'ума сиренд'аги патта…»

Но не милая тетушка Йо была перед ним, а Держатель Связи Дайт, четвертый в Связке, привыкший подчинять и властвовать. Фаата'лиу, язык фаата, звучал в его устах отрывисто и жестко.

— Ты — мой потомок. — Ментальный щуп коснулся сознания Коркорана. — Ты мой потомок, но не от кса… Значит, странствие Йаты было успешным? Он обнаружил расу, похожую на нас? Похожую больше, чем кни'лина? Похожую настолько, что…

Ментальный импульс принес картину: нагая женщина с раздутым чревом и поджатыми к груди ногами. Темноволосая, узколицая, хрупкая, совсем другая, чем мать Коркорана, но при виде нее он почувствовал внезапный приступ ярости. Все же это была она, Эби Макнил, пленница на корабле фаата, изнасилованная, обесчещенная… Пусть не этим человеком, но его соплеменниками, бесцеремонными, жестокими, считавшими только себя разумной расой.

Он подавил свой гнев и сказал:

— Йата добрался до моего родного мира, где люди в самом деле подобны вам, и устроил бойню. Многие миллионы погибли, многие были изувечены, и память об этом еще хранят руины наших городов. Но то, что случилось, — случилось… Мы готовы забыть.

— Мы? — В мыслях Держателя мелькнуло недоумение. — Мы… Разве ты не фаата? Не мой потомок?

— Вероятно, твой, — со вздохом признался Коркоран. — Но это не важно. Я потомок победителей.

— Разумеется. Йаты.

Его уверенность была железной, и Коркоран с мстительным чувством промолвил:

— Ты ошибаешься, Держатель. Мы уничтожили Йату. Весь экипаж его корабля и квазиразумную тварь, которая им управляла. Ничего не осталось, кроме обломков на полюсе нашей планеты.

Он передал визуальный образ: гигантская башня звездолета среди антарктических льдов, зияющие в бортах прорехи и трещины, сумрачные коридоры с покореженным полом, погасшая Сфера Наблюдений в центральной рубке и трупы, трупы, трупы… Это был отрывок из фильма, отснятого экспертами Исследовательского корпуса, одной из первых групп, проникших на корабль. Запись, можно сказать, историческая! Лет десять-двенадцать назад корабль фаата принялись утилизировать, и сейчас он был разобран наполовину.

— Но ты, ты сам… — начал Держатель.

— Я — жертва эксперимента, насильственного и, к счастью, единичного, — с мрачной усмешкой произнес Коркоран. — Ни к Йате, ни к Айве, ни к другим покойникам я не питаю светлых чувств, да и к тебе, Держатель, тоже. Ты слышал, что было сказано? Йата истребил огромное число разумных на моей родной планете, не меньше, чем обитает в Новых Мирах, а возможно, и больше. У нас нет тхо, и жизнь каждого человека считается…

Он хотел сказать «священной», что было бы сильным отступлением от истины, но не это его остановило, а другое: язык фаата был лишен религиозных терминов. Быть может, и они когда-то изобрели Всемогущую Силу, бога и дьявола, рай и ад, но все это осталось в прошлом: два Затмения, две катастрофы их цивилизации, доказывали, что богу до людей пет дела и что в сотворении бед и несчастий они отлично обходятся без дьявола.

Держатель Дайт внезапно подался к Коркорану, всматриваясь в его лицо.