Ответный удар

— Товарищ, вставать, — пробормотал он на плохом русском. Я оперся на ладонь мужчины, и начал подниматься. Меня ещё пошатывало, но голова понемногу прояснялась. Кулак с пистолетом, нырнул подмышку, и он одним движением поставил меня на ноги, помог забраться в машину и сам залез следом, заставив меня пересесть на сиденье рядом.

— Джузеппе, поехали! — скомандовал капитан.

— Sì, compagno[11], — отозвался толстяк и повернул ключ в замке зажигания. Зажужжал мотор, и машина двинулась с места.

— Леша, ты в порядке? — в глазах Сергея Ивановича светилась тревога.

— Относительно, — честно признался я. Голова ещё побаливала и немного кружилась, а в теле чувствовалась слабость. Покойный Джек обладал поставленным ударом и отличной боксерской техникой. Чуть-чуть не хватило, чтобы отправить меня в глухой нокаут.

— Сам ходить-бегать сможешь?

— Да, думаю, без проблем. Через пару минут окончательно приду в себя.

— Хорошо, — кивнул капитан.

В салоне Шалманович по-прежнему лежал без сознания. Но уже на кушетке. Рядом с ним на полу валялся в глубоком нокауте второй телохранитель. Руки мужчины предусмотрительно завели за спину и сковали наручниками, а в рот засунули кляп. Санитары спокойно сидели на скамейке, тихо переговариваясь по-итальянски.

Спереди ехал наш «астон мартин». Как только фургон с санитарами подкатил к казино, он переместился на соседнюю улицу. Алла и Вася вышли из машины и вели наблюдение, не привлекая внимание. Они должны были нас страховать, но вмешаться не успели. Слишком быстро всё произошло. Когда мы тронулись с места, они поехали спереди.

«Астон» свернул в темный переулок. За ним повернула «Скорая». Объехала остановившийся автомобиль и тормознула спереди.

— Товарищ, никого, — поглядев в стекло и зеркало, проинформировал толстяк.

Капитан глянул на часы:

— Минут через пятнадцать Шалманович очухается, — озабоченно сообщил он. — Двигаться и говорить толком не сможет ещё часик, но в сознание придёт.

Сергей Иванович указал взглядом на дверь.

— In questo momento, amico, — пробасил один из санитаров, крепкий долговязый мужик. Его напарник отворил дверцу фургона, они подхватили ничего не соображающего Шалмановича под руки и потащили к «астон-мартину».

— Пошли, — скомандовал капитан. Мы вылезли из «Скорой», и двинулись за санитарами.

Бессознательный Генрих был посажен на заднее сиденье. Сергей Иванович согнал Василия с места водителя, сел за руль сам. Алла осталась на месте — рядом с ним. Мы с Васей расположились по бокам, поддерживая Шалмановича с двух сторон.

Второй санитар, невысокий крепкий брюнет с черными кудрями, выбивавшимися из-под медицинской шапочки, убедившись, что всё в порядке, вскинул сжатый кулак в прощальном жесте:

— Mordi e fuggi![12]

Затем наши помощники развернулись и быстро пошли к «Скорой». Джузеппе тем временем пересел в скромный «фольксваген жук», припаркованный немного дальше, на противоположной стороне дороги.

Первой из переулка выехала «Скорая». Чуть позже взревел мотором «жук», два раза призывно мигнул фарами и тронулся с места, обогнув «астон мартин». Сергей Иванович двинулся следом.

— Осталось доехать до порта. Он недалеко. Минут за десять, примерно, доедем. Пока не очутимся на яхте, не расслабляемся, оружие держим наготове, — предупредил он, сосредоточенно наблюдая за дорогой.

Наш автомобиль держался в метрах десяти позади «жука». Мы придерживали пытающуюся завалиться вперед тушку «кассира», плечами и руками, одновременно контролируя обстановку. Залитые желтым светом фонарей безлюдные улицы вместе с одинокими машинами проносились мимо. Периодически попадались фигурки куда-то идущих людей, парочка компаний молодежи в отдалении, но по большей части, улицы были пустынными.

Современные дома, сменились низенькими средневековыми зданиями, мелькнула даже крепостная стена из серого камня, с развевающимся на башне трёхцветным французским стягом.

— Замок Шато-де-ла-Кастр, — пояснил капитан, заметив в зеркале, что я провожаю крепость заинтересованным взглядом. — Построили монахи Леринского аббатства. Именно он дал название всему городу. Видишь, он возведен на холме, а вершина на наречии кельтов и лигурийцев называется «канн». Во время французской революции в нём была тюрьма и госпиталь, позднее керамическая фабрика. Около Старого порта, куда мы направляемся, хватает исторических зданий с интересным прошлым.

Мы катились вниз по извилистым узеньким улочкам, неровно вымощенным булыжником, лавируя между нависшими темными тенями домов, чуть ли не в притирку объезжая какие-то тележки, мусорные баки, подскакивая по неровной дороге, усеянной выступами, с неожиданными поворотами и примыкающими каменными лестницами для пешеходов.

Шалманович пару раз чуть с размаху не треснулся лбом о спинку переднего сиденья, Вася успел среагировать. Приходилось крепко держать бессознательную тушку «кассира» и самим сохранять равновесие.