Ответный уход

Вторая Война НАШИХ С ИНЫМИ толкнула маятник своих часов.

Война началась С РАЗБОРОК В КОЛЫБЕЛИ.

Они входили в войну постепенно и незаметно. Как в наркотический кайф. Они уже находились в ней, ещё не растворясь, но уже погрузившись полностью.

– Боже, дай мне врагов, иначе заплесневею и помру от скуки… – пробормотал Иван на вечернем привале, глядя через иллюминатор на звёзды. Подсознание помимо воли выискивало среди понемногу разгорающихся угольков те, что потенциально могли родить большой пожар. Выискивало огни приближающихся вражеских кораблей.

Ирá вдруг сказала: – Так говорил Виктор Цой, – взмахнула рукой и спроецировала над пультом демо-проекцию строчек:

И мы могли бы вести войну
Против тех, кто против нас,
Так как те, кто против тех,
Кто против нас,
Не справляются с ними без нас.
Наше будущее – туман,
В нашем прошлом – то ад, то рай,
Наши деньги не лезут в карман,
Вот и утро – вставай!

– Это уж точно, – вздохнул Иван. – Ты или охотник, или дичь… Или действуешь, или устало плетёшься сзади… Как ни крути – третьего не дано. Война тоже порою напоминает охоту, где вместо дичи – враг…

– Знаешь, Большой, а я предпочитаю быть лесником… Даже на войне. Просто, по необходимости, отстреливать вредных и опасных животных.

Впоследствии он напомнил ей эти слова. Когда через несколько часов, уходя от погони, они пару раз сгоряча расстреляли именно земных животных. Ни в чём не повинных. И даже не опасных.

В первый раз это было семейство горных горилл, которых Иван спутал с зинкурийцами. Они загорелись, как пять факелов, издавая безумную смесь рёва, визгов и ухающего стона. Вспыхнули от одной длинной очереди, как только их свирепый вожак без промедления бросился на людей, вышедших из корабля.

Во второй раз – перестреляли целый выводок лемуров на острове Мадагаскар. Естественно, не видав подобного ни разу, они допустили, что эти редкостные пучеглазые уроды не могут быть не кем иным – только ЧУЖИМИ… Оно и понятно – среди представителей фауны родной планеты подобного отродья они не видели, ведь познания о многообразии животного мира Земли почерпнули из далеко не полных сетевых источников.

…Впрочем, следующую вечернюю поверку и вовсе уже было проводить НЕКОМУ и НЕ ДЛЯ КОГО.

Южшиниец погиб в Долине Пирамид. На своём юрком истребителе, поврежденном огнём Ивана, он врезался в монолитную древнюю глыбу – фигуру Сфинкса. При этом каменному чудовищу взрывом оторвало голову, а прямоходящего леопарда буквально размазало по камням изваяния.

Зинкуриец, рослый и мощный боец, настиг беглецов возле бесконечной Великой Китайской Стены. И затих с переломанной шеей, после рукопашной четырёхминутной схватки с этой белокурой бестией-землянином.

Лишь граззианин Итаххельяз растворился где-то на бескрайней поверхности планеты. Хотя, если вспомнить о его ранах, плохо совместимых с понятием «жизнь», можно даже предположить, что его разум тихо угас, синхронно с мутнеющим, устремлённым в уже недоступный космос, взглядом.

…Они шли вдоль древнего канала, не только сохранившего своё русло, но и достаточно полноводного, с заметным течением. Скорость их движения была примерно равна скорости зеленоватой воды. Это почему-то привнесло в их души некоторое спокойствие и расслабленность. Они брели, затеяв шутливую перепалку, сутью которой являлось обсуждение вопроса Ивана: когда они станут старыми и дряхлыми, будут ли пользоваться льготами, как ветераны Второй Великой Войны?..

…Мощный, щедро увитый тугими канатами мышц человек, сокрытый тенью ограждающих канал плит, смотрел ИМ в спины.

Правильные черты лица, ничего не зашкаливало. Ни одна черта не превышала стандарта, отпущенного природой, не заползала на соседний кусочек лица, не растягивалась без меры. Идеальное лицо человека эрсеровской расы. Потому – искусственно создано. Ибо идеалов в реале не бывает. Идеал – «это не есть хорошо», так приговаривал древний подвыпивший бог. ЕГО пьяный создатель… А чтобы ЕМУ стало «немножко есть лучше», творец-землянин добавил чуток «реальности» – большое родимое пятно. На склоне головы, сразу за лбом. И сразу же порадовался: «Бог шельму метит!»… На тот момент акценты были расставлены именно так: земной учёный из Сто Первой Лаборатории ИСВ, расположенной в дебрях мира Елексана, был Богом, а его детище – Шельмой. Ибо создавалось только для пыток. Изуверских. Посему – изначально не могло считаться ЧЕЛОВЕКОМ.

Разве такое прощают?!

Цикл за циклом, рождение за рождением, эти особенности, это пятно – исправно передавалось последующим поколениям торков. Со временем эта особенность стала определяющей, а слово «шельма» стало именем собственным, вот только укоротилось. Теперь его, потомка того пращура, знали под именем Шельм.