Ответы на засыпку

«Н-да, — отметила про себя я. — Логика железная. Ничего не возразишь». А вслух сказала:

— Ну, ты бы еще от него потребовала, чтобы он королевский этикет соблюдал.

— Куда хватила: королевский! — Мои слова ничуть не обескуражили Зойку. — По мне бы хоть хамского этикета не исполнял. А он именно этим, под мудрым руководством Сидорова, слишком увлекся. А, между прочим, Мити́чкина за этот урок уже два раза оборачивалась к Климу и Тимке и, кажется, даже передала им записку.

— Зойка. — Я решила сменить тему. — Ты хоть что-нибудь придумала? А то мы все с тобой говорим, говорим, а...

— Не придумала, — перебила она. — То есть кое-какие идеи есть, но в единый план пока не выстраиваются. Наверное, мне придется дома еще подумать. И ты тоже давай, не отлынивай.

Но до конца этого учебного дня мы так ничего путного и не придумали. У меня вообще в голове был какой-то затык. Я на каждом уроке наблюдала за Климом. Понимаете, умом не хотела этого делать, но глаза сами собой туда поворачивались. И с каждым уроком я все отчетливей убеждалась: там и впрямь идут сепаратные переговоры.

Мити́чкина то и дело оборачивалась к Тимке и Климу. А они на многих уроках сидят прямо за Мити́чкиной и Поповой. Галька тоже вертелась, и записочки взад-вперед кочевали. Видно, все четверо всерьез и заранее готовились к празднику. От Зойкиного внимания маневры в другом ряду, разумеется, не укрылись. Она даже напрочь забыла о нашей переписке. И, давно оставив в покое зеленую тетрадь, просто шипела мне на ухо самые разнообразные гадости по поводу Мити́чкиной и компании.

А я заметила, что и другие ребята стали с интересом поглядывать в ту же сторону. Потому что Галька, Танька, Клим и Тимур, наверное, с самого первого класса столько друг с другом не говорили, сколько сегодня. И, естественно, столь внезапно вспыхнувшая пылкая дружба многих насторожила.

Но никто по этому поводу не проявлял такого энтузиазма, как моя близкая подруга. Она в самых различных вариантах развивала одну и ту же мысль. Мол, вот я от нее всегда защищала Мити́чкину, а теперь могу убедиться на собственной шкуре, сколь опасны такие «подлые и коварные личности». Но если поведение Таньки и Сидорова ее, Зойку, совершенно не удивляет, то от Клима она просто в шоке.

Она это повторяла и повторяла... Наконец, когда она в очередной раз принялась за свое, я почувствовала, как глаза мои застилает мутная пелена, а откуда-то изнутри поднимается жгучая и неконтролируемая волна ярости. На мгновение мне самой стало страшно. Я не могу, конечно, похвастаться, что никогда не злюсь. Однако обычно умею взять себя в руки. А тут почувствовала, что сейчас на кого-нибудь брошусь, и скорее всего даже не на Мити́чкину и не на Клима, а на Зойку. Потому что она все зудела и зудела, вытягивая из меня последние нервы.

Видимо, в последний момент Зойка все же уловила мое состояние и, резко оборвав очередной обличительный монолог про Таньку, с тревогой осведомилась:

— Агата, ты как себя чувствуешь?

Этот, казалось бы, простой вопрос почему-то привел меня в равновесие. Волна гнева начала опускаться, будто на море после шторма. И я, улыбнувшись, ответила:

— Полный порядок, Зойка. Только, пожалуйста, не говори больше про Клима, Тимку и Таньку. Дай мне от них хоть чуть-чуть отдохнуть.

— Поняла, — на сей раз проявила чуткость моя подруга. — Молчу, молчу.

На предпоследней в тот день перемене я, увидав с гоготом несущихся друг за другом по коридору Винокура и Будку, сообразила: «А ведь Митька тоже оказался в дураках. Только, похоже, он об этом еще не знает. Иначе бы так не веселился. И тем более в обществе Винокурова, которого пригласили к его обожаемой Мити́чкиной. Но Серега наверняка ему ничего не доложил. И дорого бы я дала, чтобы увидеть и услышать реакцию Будки, когда он узнает».

А может, сказать ему? Но что это для меня изменит? Просто, чтобы Митьку расстроить? Но я зла ему не желаю. А значит, говорить бессмысленно.

Впрочем, мгновение спустя выяснилось, что это я так считаю. Зойка, оказывается, тоже глядела на Будченко, и у нее возникли свои соображения.

— Резвится наш дурачок, — проводила она задумчивым взглядом в очередной раз галопом пронесшихся мимо нас Митьку и Серегу. — Прямо, Агата, урок истории. Цезарь с Брутом.

Уж на что мне было сегодня тоскливо, но я не выдержала и рассмеялась. Очень уж не вязался Будченко с образом Юлия Цезаря, а Винокур — с вероломным Брутом.

— Вот, Агата, я думаю, мы нашего Цезаря и используем в своих целях, — заговорщицки подмигнула мне Зойка.

— Будку? — разинула рот я. — В своих целях? Как и каким образом ты собираешься это сделать?

— Есть у меня одна задумка. — Зойкин ответ прозвучал загадочно.

— В качестве троянского коня? — тоже прибегла я к образу из античной истории.

— Возможно, и так, — хранила таинственность Зойка. — Во всяком случае, превратим его в своего союзника.

— Союзника? — еще сильнее удивилась я. — И что он будет делать?

— Организовывать вместе с нами настоящее торжество у Мити́чкиной, — очень выразительно проговорила Зойка.