Ответы на засыпку

— Агата, я же тебе говорю: он специально дрессированный, — кажется, хозяйку такс несколько раздосадовала моя тупость. — Ты лучше слушай, что произошло дальше. Запустили мы Таську. Прошла она положенный ей маршрут, выполнила все как полагается и, между прочим, заработала высший балл. И такая, знаешь, была довольная, гордая. Ну, мы запускаем следующую — Каську. А она упирается, не хочет. В общем, еле-еле совместными усилиями в нору ее затолкали. А тренер возмущается: «Молодая собака и такая вялая. Наверное, господа, вы неправильно ее кормите». А кормим мы, что одну, что другую, совершенно одинаково. И они у нас обе такие живенькие, подвижные. Я начала волноваться: может, Касенька заболела? А она как раз из норы вылезает, полуживая. «Ну, — думаю, — все. Сейчас прямо отсюда к ветеринару поедем. А сын мой, Витя, взял ее на руки и как расхохочется: «Ма, а это ведь не Каська, это Таська. Мы ее второй раз на маршрут запустили. То-то она так выдохлась!» Представляешь, Агата, смех!

Я тоже засмеялась. А потом спросила:

— Но Каська-то справилась?

— Справилась. Тоже на высший бал, — с гордостью ответила тетя Инна. — Зато Таська весь следующий день отсыпалась. Ну, ладно, Агаточка, нам пора. Девочки, прощайтесь с Бесиком!

— Да мы, пожалуй, тоже пойдем, — решила я.

— Вот и славно. В компании веселей! — сказала тетя Инна.

Бесик был просто счастлив. Тетя Инна, по-моему, тоже. Весь путь до нашего дома она, не переставая, рассказывала мне самые разнообразные истории из жизни своих собак. И, когда мы расстались, у меня уже было почти совсем хорошее настроение.

Не успела я открыть дверь в квартиру, раздался телефонный звонок. Я подняла трубку, и меня немедленно оглушил Зойкин громкий голос:

— Где ты пропадаешь?

— С Бесиком гуляла.

— Она с Бесиком гуляла, а я обзвонилась, — таким тоном произнесла моя подруга, будто я сделала что-то очень плохое.

— Ну, откуда же мне знать, что ты будешь звонить? — ответила я.

— Я, между прочим, предупреждала, — с еще большим возмущением проговорила Зойка.

— Но Бесику нужно было погулять, — объяснила я. — И вообще, что за срочность?

— Дуй ко мне, услышишь сама, — выпалила она.

— Неужели есть? — даже не верилось мне.

— Да, именно есть, — от волнения перешла на бешеную скороговорку Зойка. — И именно то, что нам надо.

— И он действительно там ее ругает? — задала новый вопрос я.

— Приходи, — сама услышишь. Жду.

И Зойка бросила трубку.

Я отделила Бесика от поводка:

— Посиди. Я скоро вернусь.

Пес обиженно заскулил. Он ненавидит оставаться один в квартире.

— Ничего, ничего, — почесала я его за ухом. — Скоро бабушка придет.

Бесик тяжело вздохнул и понуро двинулся в бабушкину комнату — ждать. Я, нацарапав записку, положила ее на кухонный стол. Тут бабушка наверняка ее заметит. Взгляд мой упал на плиту. Там остался нетронутый обед. Ладно. Приду и поем.

К Зойке я неслась почти бегом. А она, как выяснилось, ждала меня у самой двери. Не успела я нажать на кнопку видеодомофона, как металлическая дверь широко распахнулась:

— Давай же, давай, входи. Что ты так долго?

— Да ты понимаешь, я летать пока не умею, — ответила я.

— Ладно, ладно. Идем, — и она потащила меня в комнату.

Как только я уселась на диван, Зойка нажала кнопку магнитофона. Из колонок послышался дружный смех, затем Зойкин голос: «Дурак ты, Сидоров!» Вслед затем комнату огласили стук и пыхтение. Зойка явно удирала от Тимки. А Клим крикнул: «Да прекратите вы!» На что Тимка сердито произнес: «Это пусть она прекратит. А то все Мити́чкина, Мити́чкина. Да ты, Адаскина, еще хуже Мити́чкиной! Хотя Мити́чкина, конечно, тоже дура». Зойка, естественно, не осталась в долгу: «А ты, Сидоров дикий, тупой и невоспитанный!»

— Ну, — поставила на «паузу» магнитофон Зойка. — Как тебе?

— Да, по-моему, не очень впечатляет, — откликнулась я. — Во-первых, маловато, а во-вторых, тут кажется, больше ругают тебя, чем Таньку.

— М-м, — задумчиво протянула моя подруга. — Но все-таки про Таньку он тут ясно сказал, что она дура. И, вообще, слушай дальше.

Она опять запустила магнитофон. Зойка с Тимкой уже отругались, и теперь шел вполне обычный мирный разговор, который то и дело прерывали смешки, стук чашек о блюдца, из чего можно было заключить: мы, как всегда, когда собирались у Адаскиной, пили чай с чем-то вкусным. Несколько раз, правда, не без подачи Зойки, Сидоров и впрямь снова прошелся по адресу Мити́чкиной. Оказывается, его веселило, что в его театральной фотолетописи она получается хуже всех на снимках. «Другие нормальные, а эта, с какой точки ни ловлю, выходит неизменно кикиморой». И, конечно же, Зойка немедленно подхватила: «Это все, Тимурчик, потому, что она актриса из погорелого театра».

— Слышала, слышала? — подскочила на диване Зойка. — Сидоров обозвал ее кикиморой!

— По-моему, ты ее куда хуже обозвала, — опять вынуждена была возразить я.

— А мы после все, что от меня, уберем, — ничуть не смутилась она. — А перлы Сидорова запишем на чистую кассету. Вот и получится, так сказать, сплошной его монолог о Мити́чкиной.

— Но монолог пока очень маленький, — возразила я.