Отвези меня домой

«Здравствуйте все!

Возвращаться — плохая примета. Поэтому я пишу вам письмо. И ещё потому, что, оказывается, есть вещи, которые гораздо удобнее передать в письме, чем в устной речи. Никогда раньше я не писала писем и даже не знала, что это такое. Впрочем, никогда раньше я не верила и в приметы и тоже не знала, что они бывают. Много чего, оказывается, я никогда не делала до встречи с людьми. Мы — совсем иная раса, но, как выяснилось, ничто человеческое не чуждо и нам. Иначе как бы я смогла полюбить вас?

Я сейчас на высокой орбите вокруг Земли и смотрю на вашу редкую по красоте планету и на ваше Солнце, которое уже совсем скоро перестанет быть звездой. У меня нет физического органа, который называется сердцем, но сердце у меня есть. И это сердце болит. Если вы погибнете (а вы обязательно погибнете), и я не сделаю даже попытки спасти вас, то мне совершенно не понятно, как я буду жить дальше. А жизнь у меня… впрочем, не будем об этом. Когда я попрощалась с вами и попросила Егора меня проводить, то уже знала, что предприму такую попытку. Шанс есть. Он маленький, этот шанс, но он, повторяю, существует. Надежда умирает последней, как говорят у вас. У нас тоже так говорят, хотя, по-моему, надежда вообще не умирает никогда. Просто она переходит в иное качество, переступая вместе с человеком, питавшим её, через порог, отделяющей жизнь от смерти и смерть от жизни. Мне иногда кажется, что это один и тот же порог.

Мы вряд ли когда-нибудь ещё увидимся, но я очень надеюсь, что вы будете жить долго и счастливо, и вспоминать меня хотя бы иногда. Целую.

Ваша Анюта.

Р.S. Я понимаю, что моя просьба выглядит нелепой и странной, но… Назовите дочь Анютой. Пожалуйста».

Помолчали.

— М-да… — прокомментировал ситуацию мудрый Четвертаков. — Загадка женской души, однако.

— Как прикажете это понимать? — вскинула красивые брови Зоя. — Это я насчёт дочери.

— У меня дочь уже есть, — улыбнулась Надя. — Я так понимаю, что речь идёт о твоей будущей дочери.

— О нашей, — твёрдо поправил Егор.

— Ну, извини, — снова улыбнулась Надя.

— Погодите, девушки, — сказал Володька. — Пусть меня поправят, но правильно ли я понял, что Анюта попытается нас спасти?

— Лично я понял именно так, — объявил его сын Гена.

— И я, — подтвердил Егор.

— И мы, — сказали Надя и Зоя вместе.

— Тогда, — чуть подумав, сказал Володька, — я предлагаю взять ещё бутылку коньяка и пойти на крышу.

— Зачем? — не понял Егор.

— Чтобы встретить солнце, — ответила Зоя. — Да, Володя?

— Именно, — кивнул Четвертаков. — Или это последний восход старого Солнца, или это первый восход Солнца нового. В смысле обновлённого. Или как бы это сказать… спасённого, в общем. Ну, вы поняли. В любом случае я не намерен пропустить это зрелище. Я уже не говорю о том, что это наш долг.

— Почему долг? — снова не понял Егор.

На него посмотрели с сочувствием. Все, кроме Гены, который на самом деле тоже не понял, но промолчал.

— Она ведь с нами попрощалась, — как маленькому, объяснила Егору Надя. — И она собирается спасти нас ценой собственной жизни. Не знаю, как, но собирается.

— О, Господи, — сказал Егор. — Ты уверена?

— Если даже это и так, — поспешил ответить за жену мудрый Володька, — то мы всё равно ничего не можем сделать в данной ситуации.

— А что бы ты сделал, если бы смог? — осведомилась Зоя. — Постарался бы отговорить?