Отыщите меня

Князь вдруг осекся и криво поморщился. Сощурившись, уставился пронзительным взглядом. Через секунду, почти не шевеля губами, произнес:

— Ретивый Генералец!

Все со страхом ожидали ссоры.

— Амба, Генералец! Махнемся на шинельку, падла! — вдруг говорит Князь и начинает расстегивать пуговицы. — Получишь за нее овчинный тулуп или зипун. А не приглянется, толкнешь на базаре, с голым пупом перезимуешь…

Петька прижал руки к груди, ощутил на животе холод часов. Часы были большие, круглые и тяжелые, в металлическом корпусе, с решеткой поверх циферблата. Когда-то батька носил их в кармашке галифе, из-под гимнастерки выглядывала блестящая крученая цепочка, которая потерялась в первый же день войны. Петька привязал часы просто на тонкую крепкую бечевку, повесил через шею и носил так все время на груди. Всегда и везде прятал под рубахой, чтоб не потерять и чтобы никто не увидел… Князь расстегнул нижнюю пуговицу шинели и цепко схватился за следующую.

— Нет, это ты зря! Не лезь, не чапай! Хамло! — Петька выдернул борт шинели. Пуговица оторвалась и закатилась под чью-то кровать.

— А ну нишкни, падла! — рявкнул Князь, от голоса которого, казалось, вздрогнула спальня. Словно холодок по спине или кошачьи когти по телу пробежали.

Наступила тишина. Приемыши насторожились, ожидая взрыва, переполоха. Петька настроился по-боевому, приготовился к любой драке. Но Князь лишь махнул рукой и повернул ладонь вверх. В тот же миг чья-то рука мгновенно выключила свет. Сразу зашевелились «холопы» да «холуи», что стояли в проходах. Тут же накинулись, как стая волков. Правда, одеяло набросить не успели, Петька сумел вывернуться, ускользнуть. Били валенками, ботинками, ремнями. Кто-то норовил угодить острым костлявым кулаком в лицо. Пинали ногами и топтали. Петьке не спастись, не укрыться от них. Он ухватился за ножку и юркнул под кровать, побежал на четвереньках, как загнанный зверек. По топоту ног определял приближение преследователей и устремлялся в другой угол. Рассадил до острой боли коленки, исцарапал ладони и пальцы, ударялся спиной о железные кроватные решетки. Сдвигались и переворачивались койки. Оглушительно стучали по полу ноги, негромко кричали, пыхтели, хрипели голоса:

— Бей падлу чем попадя!

— Лови его с другой стороны и держи суку!

— А ты его чурбаком по головешке! По башке!

Охапка приготовленных на завтрашнюю топку дров у голландки рассыпалась, заглушив крики и топот. Петьке сейчас захотелось превратиться в крохотную черную мышь, залезть в любую норку или дырочку, забиться бы в щель, и никто-никто его тогда не достанет. Неожиданно рявкает, перекрывая весь шум, голос Князя:

— Амба, смехи!

Включили свет. Все остановились кто где, переводя дыхание. Петька вылез из-под кровати в самом дальнем углу.

Грудь распирает, отдышаться невмоготу. Голова кружится, перед глазами светлячки и звездочки прыгают. Тошнота застряла в носу, в горле, во рту. «Холопы» и «холуи» тоже выглядели порядочно растрепанными. Устали небось, в темноте сами шишек себе насобирали. В спальне беспорядок, перевернуты и валяются постели, торчат железные ножки кроватей. Ни кричать, ни звать на помощь, ни реветь Петьке не хватало сил. Пацану по-разному смотрели в его сторону. Одни злорадствовали, другие — с испугом, третьи — сочувствовали. Но почему многие смотрят на него с такой лютой ненавистью? Ведь ничего плохого Петька им не сделал. Может, злятся, что не удалось добить и в самый подходящий момент Князь прервал их разбой? А может, они по натуре своей такие?

Спрятанные под рубашкой часы, кажется, не повредились и целы. Лишь бы не отняли, гады. Петька, не выходя из угла, громко, чтоб каждый услышал, сказал:

— Бить будете, я в райсовет пойду!

— А ты, падла, бойкий и озорной! — язвит Князь. — Только не пугай, Генералец, свояков, а то заикаться станешь! Так, смехи?

— Ты не свой, ты фашист! — Голос Петьки чуть не сорвался.

— Нишкни, падла! — пробасил Князь. — Не то я разгневаюсь, и ты, по натуре, сыграешь в проруби на родной Вятке-реке и даже говном не всплывешь, падла!

— Сам всплывешь!.. Если еще раз тронете, то я кого-нибудь убью! — выдохнул последнее слово Петька.

В дверь постучали, и воспитательский голос прокричал:

— Мальчики, почему у вас шум и свет горит? Не пора ли выключать и спать ложиться?

— Пора, — негромко усмехнулся Князь и снова сделал какой-то жест рукой. «Холуи» поняли и с готовностью стали сдвигать кровати, подталкивая «падлу». «Холопы» развалились на постелях и отдыхали.

Петька не знал, куда теперь приткнуться и стоит ли идти к своей кровати, может, опять заваруха начнется и бить станут. Но в спальне уже было тихо. Князь помалкивал и сопел. Все быстро попрятались в постелях, кто-то выключил свет.

Свернувшись калачиком, Петька забился в уголок у голландки. Запахнулся потуже в шинельку да и остался тут, на полу.