Отзвуки времени

— Да, отравила и не жалею. Подумаешь, страусы — невелика потеря, переживёшь.

— Переживу однозначно, — холодное спокойствие в груди Никиты стало ледяным, — но за что, Оля? Чем я тебя обидел?

Её глаза сузились в щёлки.

— А всем! — Неожиданно резким движением она дёрнула плечами, стряхнув с них руки Егора. — Явился сюда с деньгами на готовенькое, посмотрите на него — какой барин! Сразу и дом поставил, и ферму, две бригады нанял, только бензопилы визжат, а мы здесь всю жизнь живём, грязь месим, и шиш нам под нос. — Скрутив кукиш, она ткнула им куда-то в сторону печки. — На посёлке только и разговоров: ах, страусиная ферма, ах городской предприниматель! Да если бы не мы с Егором, твои страусы в первый день перемёрли!

Чем дольше Ольга говорила, тем омерзительнее становилось её слушать.

— Достаточно, я понял, — ровным голосом сказал Никита, и Ольга замолчала на полуслове.

— Подожди! — почти выкрикнул Егор. — Ты что, хочешь отправить её в тюрьму? У нас… — Он захлебнулся и плачущим голосом пробормотал: — У нас будет ребёнок.

На этих словах Ольга заёрзала на стуле и посмотрела себе под ноги. Никита заметил, что её ногти ободраны до мяса, а шея, прикрытая шарфом, расчёсана кровавыми полосами.

— Ребёнок? — повторил Никита. От того, что чудовищность поступка никак не совмещалась с женщиной и будущим материнством, по его спине пробежал холодок.

— Да-да, уже четыре месяца! — заверещал Егор. Его побелевшее лицо тряслось. — Если хочешь, то мы покажем справку из женской консультации. Мы и УЗИ уже сделали. Ты не сможешь упечь в тюрьму беременную женщину. Ты не такой!

— Не такой? А какой?

Злость испарилась, уступив место брезгливости и безмерной психологической усталости. Если кого-то здесь раскатали паровым катком, то это был он, Никита Волчегорский собственной персоной. Ему захотелось выйти на улицу и глубоко продышаться. Коротко взглянув на Ольгу, Никита широко шагнул за порог и хлопнул дверью. Дальнейшие разговоры с ней казались абсолютно бесполезными: она уже возвела для себя свой собственный ад, куда есть много входов, но только один выход. Никита посмотрел на небо, загорающееся вечерней зарёй, и с облегчением подумал, что завтра увидит Риту.

* * *

Новый год и Рождество отгремели салютами, а праздничные отправления всё шли и шли. Каждый день почтовый фургон выгружал мешки, туго набитые письмами и открытками. Не успеешь глазом моргнуть, как подоспеют следующие праздники и снова на почте начнётся горячая пора.

Рита вздохнула и переложила посылку в другую руку. Ремень почтовой сумки больно давил на плечо, при каждом движении смещая вбок ворот куртки. Это была уже третья посылка для адресата Калошиной — полной одышливой старухи с замкнутым выражением лица и строгим взглядом. Как поняла Рита, Калошина почти не выходила из квартиры, потому посылки для неё отправители оплачивали с доставкой.

Погода стояла серенькая, с дождём и снегом попеременно. Дворники не успевали расчищать тротуар от хлябей небесных, и приходилось чапать по мокро-солёной каше, оставляющей на ботинках ободки грязи. На подходе к подъезду Калошиной Риту обогнала чёрная иномарка, сверкнувшая чистейшим лакированным боком. На фоне замызганных непогодой машин эта выглядела принцессой на балу золушек. Рита увидела, как машина затормозила прямо у огромной лужи. Распахнув дверцу, водитель опасливо выглянул, поморщился, но мест для парковки больше не было, и он шагнул прямо в лужу. Шикарное кожаное пальто с меховым воротником вполне отвечало чаяниям последней моды, и сам он выглядел этаким франтом, одетым с нарочитой кичливостью.

«Такие мужчины не живут в ободранных панельках», — подумала Рита, когда он, опередив её, нырнул в глубину подъезда. Калошина жила на двенадцатом этаже. Рита едва не застонала, когда поняла, что лифт не работает. С отчаянной надеждой она несколько раз нажала на мёртвую кнопку вызова и прислушалась к звукам в шахте лифта, чтобы окончательно убедиться в тяжкой доле тащиться пешком с объёмной посылкой. Она вопросительно взглянула на мужчину в кожанке. Стоя спиной, он говорил по телефону, но на звук её шагов обернулся и вопросительно поднял брови:

— У вас есть ключ от чёрной лестницы? Видимо, придётся подниматься пешком.

Где-то в глубине мозга тренькнул и замолчал колокольчик опасности. По инструкции полагалось избегать оказываться наедине с посторонними, но мужчина не выглядел опасным. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Достав из кармана носовой платок, он вытер влажный лоб и предложил:

— Давайте я понесу ваш груз.

— Ну уж нет! — категорически отказалась от помощи Рита, но позволила ему галантно распахнуть перед ней дверь на улицу и пропустить вперёд на переходе к пожарной лестнице.

Мужчина поднимался тяжело, с передышками, то и дело прижимая руку к сердцу. На третьем этаже он виновато сообщил, что у него диабет, а на седьмом остановился как вкопанный:

— Я забыл цветы на заднем сиденье!

— А без цветов никак нельзя?

Он понурил плечи:

— Наверное, можно, но я всё равно пойду за ними вниз. Понимаете, если бы я мог, то подарил бы ей все цветы мира.

— Любимой или маме?