Отзвуки времени

«Денёк сегодня выдался горячий», — подумала Рита, когда разогнала детей по разным углам и перевязала Роме коленку. Сначала дети поссорились из-за того, кому заправлять самовар, потом Галя случайно сломала Ромину постройку из реек, а Рома в отместку спрятал её карандаши, и в довершение дня Рома напоролся на гвоздь и сильно поранился.

— Так тебе и надо, курица-помада! — зло выкрикнула Галя.

Её губы сжались в напряжённую линию, потому что она боялась крови. Да и за Рому испугалась. Но внутри неё словно бы сидел колючий ёжик, который не желал сворачивать иголки и колол, колол, колол.

— Галя, тебе должно быть стыдно, — сказала мама.

Гале и вправду стало стыдно, но она не хотела в этом признаваться.

— Когда ты упадёшь, я тоже буду хихикать, — пробурчал Рома.

— Дети, вы меня огорчаете, — примирительно сказала Рита, — мы же семья, а не стая ворон, готовых заклевать друг друга.

Галя вдруг представила себя вороной, которая клюёт Ромину макушку. И другие вороны тоже подлетают к Роме и клюют, а он сидит несчастный, нахохленный, почти лысый, и его совсем некому защитить. Ей стало так жалко брата, что она всё-таки заплакала, размазывая слёзы по щекам.

Ради солидарности Рома тоже похныкал, но совсем чуть-чуть, чтобы мама пожалела из-за коленки. Не то чтобы ему особо хотелось пустить слезу — мужчины не плачут, но иногда можно. Мама поцеловала его в щёку, потом прижала к себе Галю, и в доме воцарились мир и покой, озвученный стуком ходиков, принесённых с чердачного схрона.

Часы с кукушкой обнаружил Рома. Когда он стал вылезать наружу, шнурок кроссовки зацепился о какую-то штуку, оказавшуюся гирькой. За первой гирькой руки наткнулись еще на другую гирьку, а когда Рома раскопал всю кучу тряпья, то Галя восторженно ойкнула при виде резного деревянного домика с маятником.

Общими усилиями часы спустили с чердака и водрузили на самый большой гвоздь посреди стены.

— Наверняка часы сломаны, — сказала мама, — исправные часы на чердак не относят.

Но о чудо: когда Рома подтянул гирьки и тронул маятник, часы пошли, равномерно поскрипывая колёсиками внутри корпуса. Правда, за час большая стрелка успевала обегать круг два раза, и поэтому кукушка выскакивала из домика в два раза чаще, чем положено. Но Роме с Галей кукушкино старание понравилось, а мама пошутила, что теперь в сутках будет не двадцать четыре часа, а сорок восемь.

«Все сегодняшние ссоры от усталости», — подумала Рита.

Она угомонила детей почти ночью, накинула на плечи куртку и вышла на крыльцо.

Повалившийся забор не мог загородить кромку ближнего леса, что виднелся наискосок через поле. На фоне тёмно-синего неба чёрной вязью выделялись верхушки елей и кружевная пена берёзовых крон. Облака стояли высоко, и по полотну небосвода катился оранжевый апельсин полной луны. Мешая яркие краски с размытыми полутонами, со стороны озера к дому ползли клубы тумана.

Подстелив куртку, Рита села на ступени и обхватила колени руками. Хотелось сидеть тут вечно, бездумно слушая соловьиную трель, которая то затихала на высоких нотах, то начинала звучать перекатами нового упоения. О том, что она не единственная полуночница, напоминал электрический свет в доме напротив, где, по словам Гриши, проживал нелюдимый старик профессор Гомонов.

За несколько дачных дней она уже успела влюбиться в старый дом со смешными секретами на чердаке, и в студёное озеро, окружённое живописным ивняком. Ей вдруг некстати вспомнилась Лина. Как она там? Что ещё отчебучивает? Говорят, есть такое выражение «педагогическая запущенность». Похоже, это и есть синоним детей-«индиго».

Она отвлеклась на шорох осторожных шагов по некошеной траве и вспомнила, что завтра с самого раннего утра запланировала покос. Подумать о привидениях и испугаться она не успела, потому что сбивчивый шёпот прошелестел:

— Я знал, что ты здесь. Можно я с тобой посижу? В такую ночь совсем не тянет спать.

Шагнувший из-за угла дома Гриша широко зевнул и сонно поморгал глазами.

— Оно и видно, что не тянет. — Рита подвинулась. — Садись. А как же мама? Не боишься?

Он поёжился от туманной сырости:

— Боюсь. Она если начнёт орать, то не остановится. Следит за мной, как за маленьким. Знаешь, вот так достало, — он чиркнул ладонью по горлу.

— А отец?

— Отец? — Гриша задумался на несколько секунд. — Папа всё время на работе. У моих предков не очень-то тёплые отношения между собой. Думаю подкопить деньжонок и съехать. Как считаешь?

— Правильно. Я в двадцать лет уже жила отдельно от родителей.

— Ну, ты небось с мужем жила.

— Да.

— А не жалеешь, что не погуляла?

Она хмыкнула:

— Нет, конечно. Да я никогда и не была любительницей погулять. Глупость сделала, что бросила учиться. Это факт. Образование надо было получить обязательно. Есть же студентки — молодые мамы, а я засела в четырёх стенах, потому что муж настаивал на карьере домохозяйки, — она вздохнула, — ну и получила в итоге кучу проблем.